Тепловой барьер - [36]

– Если он сидит у тебя на руке и мирно грызёт камушки, это ещё ни о чём не говорит. Может он тебя потом и убьёт или чё гадкого натворит.

– Не думаю, если в кристалл впиталась моя кровь, то в нём часть моих генов, но, правда, они в каком-то взаимодействии с кристаллом гриба. Интересно, он хоть немного разумное существо или полная животинушка?

Он взял один из камней, поднёс к мордочке динозаврика, поводил им перед его глазами и отчётливо произнёс:

– Камень.

Существо никак не отреагировало. Тогда Тихомир ткнул пальцем тому в бок и сказал.

– Люмбрик.

Тот недоумённо таращился на человека.

– Видно просто животное. Зверёк.

– Проверь, может ли он быть опасен.

– Как?

– Попробуй у него забрать камень, который он грызёт.

Тихомир аккуратно отобрал уже отшлифованный мелкими зубами камушек.

– Камень, – жалобно сказал Люмбрик.

Если б Тихомир мог удивлённо переглянуться с Синистрой, то он бы обязательно это сделал.

– И разумное и, вроде, не злобное, – прокомментировала Синистра.

– Интересно, а если оно будет расти от этих камней, я ж потом и руку не смогу поднять.

– Камень, – опять заголосил Люмбрик.

Тихомир отдал Люмбрику камень и сгрёб в карман все те, которые тот откатил из рядом лежащей горстки.

– Мне кажется, – предположила Синистра, – что у него осталась часть памяти. Часть твоей и часть гриба. Никакое животное не способно к такому быстрому обучению.

– Было б интересно, что б он со временем начал вспоминать. Не так интересна моя память, но память гриба меня бы заинтересовала.

– А меня б не меньше заинтересовала память твоя. Вот бы он проболтался. Про ту ж самую Алину. Там история, наверное, интересненькая была.

– Не твоё дело, – сразу окрысился Тихомир.

– Камень, – затребовал Люмбрик. Он уже оприходовал первый и Тихомир дал ему второй. Люмбрик вырвал камень прямо из рук и принялся усердно грызть.

Ну что ж, подумал Тихомир, может зверушка на что и сгодиться. Он активировал линзы. Железнодорожники уже куда-то подевались, а поверхность дороги выглядела так, будто никаких живых существ там давно не было. Надо осмотреться. Так или иначе, рано или поздно, но из этого подземелья надо выбираться. Прежде всего, осмотреться. Свисающие с потолка нити не дают сделать этого. По-прежнему в разных местах бродят или скребут почву быки. Не известно, опасны ли они, но лучше близко к ним не подходить.

Тихомир встал, спрыгнул на уступ, а с него на землю.

– В какую сторону направимся? – спросила Синистра.

– Если мы хотим выбраться отсюда, то думаю, в сторону, откуда мы прибыли. Пойдём параллельно дороге.

– Что б опять на железнодорожников нарваться, зашибут своими шипами?

– Будем идти на определённом расстоянии от неё.

Самое неприятное было то, что поверхность сплошь и рядом была усеяна камнями разных размеров, и самое плохое – валунами. Каждый валун Тихомир обходил с опаской – неизвестно, что за ним могло оказаться. Местами валуны и земля были покрыты какой-то белой плесенью, похожей на налёт соли. Рассмотрев такой налёт через «микроскоп», он увидел в нём всю ту же плазмоидную (или плазменную) структуру. Что-то родственное грибу. Вероятно, эту плесень и отскребали быки. Но чем питается сама плесень? Светом от выходов магмы? Слабо вероятно. Если б не ночное зрение Синистры, ничего бы Тихомир здесь вообще не видел. Тепло? А жара стояла такая, что будь у Тихомира в руках свечка, он бы её мог унести только в ладошках, в расплавленном виде. Но тепло можно аккумулировать только в холодном мире, а когда постоянно стоит такая жара… Хотя зелёные растения научились перерабатывать в энергию солнечный свет, но то свет. Не всегда он и сильно тёплый. Там другие процессы – фотоны, хлорофилл. Быть может это пресловутое А-излучение? Тихомир часто встречал валуны, равномерно покрытые плесенью со всех сторон, а значит от какого-то фактора, находящегося в определённой стороне, их рост не зависит. Ну ладно энергия для роста, а само питание, так сказать, питательный субстрат? Ни один валун не был деформирован от чрезмерного обрастания плесенью тех или иных его частей. Может из воздуха? Запах был, но ни с чем знакомым ему в жизни Тихомир его сравнить не мог. Но это не значило, что в воздухе ничего не было. Человеческое обоняние приспособлено для улавливания определённого спектра запахов, как глаз видит довольно узкий спектр света, а ухо слышит определённую частоту звука. А вокруг носятся миллионы недоступных запахов, не увиденных картин, и не услышанных звуков. С теми же запахами система ключ-замок. Летит такой запах – ключ, а у меня в носу ни одного подходящего замка нет. Он так и улетает, не открыв ни одного замка. И угораздило же в одном мире собраться трём разным формам жизни – клеточным, плазмоидам и … вообще без атомарной структуры. Эти, последние, самые непонятные. И самые опасные.

Размышляя обо всём этом, Тихомир за одним из валунов наткнулся на быка. Да так неплохо, что чуть не пнул того ногой по морде.

– Тетеря, – яростно заругалась Синистра, – и угораздило меня попасться в руки такому оболтусу. Идёт по месту, где на каждом шагу поджидает опасность и даже под ноги себе не удосужиться посмотреть. Всё где-то летает, мать его за ногу, никогда при детях не выражаясь.