Тепло твоих рук - [28]

Он выкрикнул:

— Ненавижу этого убийцу, эту грязную сволочь!

— Ты что? Ну-ка полегче!

— Ненавижу его! Если бы его застрелили вот сейчас, я бы животики надорвал от смеха.

— Отшлепать бы тебя надо, старина.

— Давай. Мне без разницы. Ничего от этого не изменится.

— Что, в конце концов, он такое тебе сделал?

Я видел, как переменилось выражение его лица, черты на нем разгладились и обрели некую таинственность.

— Мне он ничего не сделал.

Я провел слишком много допросов, чтобы не заметить, что легкое ударение было сделано на слове «мне».

— Значит, Лулу?

— Нет.

— Джуди?

— Нет.

— Твоей матери?

— Я обещал не говорить.

Вытянуть все это из него не заняло много времени, потому что он сам не слишком хотел держать данное им слово. Для него это было чересчур трудно. Ей не следовало просить этого у него. В тот день он возвратился из школы. Мег и Дуайт о чем-то спорили в кухне, причем так громко, что не слышали, как он вошел. Он видел, как Дуайт ударом кулака в живот свалил Мег на пол, затем направился в свою комнату и с грохотом захлопнул дверь. Бобби расплакался. Она медленно, морщась от боли, поднялась, ее стошнило в раковину, после этого она увела Бобби в нашу спальню. Она легла на постель, обняла его обеими руками, и они так лежали, пока оба не выплакались, потом она взяла с него обещания, что он не станет об этом рассказывать. Рассказывая это, он глотал слезы, стараясь делать это тайком. Я бы обнял его, но ему было уже восемь лет, и на игровой площадке мелькали его приятели.

Подняв на меня влажные от слез глаза, он произнес:

— Она, наверное, знала, что если скажет тебе об этом, ты его тут же в тюрьму отправишь. Наверное, лучше бы ты его посадил. Он больно ей сделал. Он сделал ей ужасно больно, папа. Совсем… совсем другое дело, если кто из парней тебя с ног свалит. А это — просто жуть. Ты его отправишь теперь в тюрьму?

— Твоей матери не хотелось бы, чтобы он снова очутился в тюрьме. Это тоже причинит ей боль, хотя и совсем другую.

— Но… он портит наш дом!

Я понимал, что Бобби имеет в виду. Приятели уже несколько раз его окликали. Он не обращал на них внимания.

— Вскоре все утрясется. Потерпи. Постарайся держаться как обычно, чтобы мать о тебе не волновалась. А теперь беги играть с твоими приятелями.

— Ты собираешься ей сказать о том, что я тебе рассказал?

— Как ты решишь.

Он насупился и оставался таким некоторое время.

— Думаю, пусть лучше она знает, что тебе все известно, папа. А ты его ударишь так же, как он ее ударил, а, пап?

Мне надо было с честью выбраться из затруднительного положения.

— Если она мне позволит, — ответил я, — он ей брат.

Я еще немного посидел, наблюдая, как он вместе с друзьями носится по площадке. Встал и пошел домой. Мег пошла за покупками. Дуайт был в своей комнате. Когда Мег вернулась, я помог ей внести продукты. Из комнаты Дуайта доносились звуки радио. Я присел на край столика, наблюдая, как она выкладывает купленное. Мне нравится смотреть, как она движется. Она тонко ощущает чувство баланса, есть в ней какая-то ловкость, движения четкие и определенные.

— Живот все еще ноет? — спросил я ее.

Она застыла, рука так и осталась лежать на холодильнике. Затем медленно обернулась ко мне.

— Бобби же обещал.

— Ты знала, отчего он так странно себя держит.

— Наверное… я знала.

— И все же ты хотела, чтобы я из него это вытягивал? Если тебе будет от этого легче, скажу, что сделать это было не просто.

— Милый, я не знаю! Не знаю!

— Ты вложила очень много душевных сил в своего брата. В детей мы оба вложили очень много души. И вот здесь я не отступлюсь. Я не хочу, чтобы с детей пылинки сдували, оберегали от всех неприятностей этой жизни. Но Бобби увидел нечто, выходящее за пределы всего, что он когда-либо себе представлял. И в нем это застрянет надолго. Дело это… грязное… Мег.

— Дуайт же не знал, что он где-то тут поблизости…

— Какая разница? Вся эта затея никуда не годится. И для тебя она плоха, и для детей. Тебе его не переделать. И жить мы так не можем.

Придвинувшись поближе, она взглянула на меня с некоторым испугом. Я старался говорить спокойно и логично, один Бог знает, чего мне это стоило. Она выдавила улыбку.

— Думаю, у многих мужей возникают проблемы с родственниками жены.

— Не об этом речь, и ты прекрасно это понимаешь, Мэг. Ты не можешь представить это как… как обычное что-то. Мы сейчас пойдем к нему и скажем, чтобы он выметался. Ты передала ему его деньги. Почти три тысячи долларов. Если ты еще что-то ему должна была, то он все перечеркнул.

— Фенн, послушай меня. Пожалуйста. Он не хотел этого делать. Сказал мне потом, что очень извиняется.

— Как это мило с его стороны.

— Послушай, прошу тебя. Я знаю, что ты очень зол. Но послушай. Не обвиняй его так сильно. Животное, Фенн, даже животное, если его держали на цепи и били, а потом отпустили на волю, может укусить того, кто его соберется покормить. И не следует придавать этому значение. Надо набраться терпения, имея дело с…

Я поймал ее за руки и притянул к себе.

— Скажи мне одну вещь, Мег. А как раньше было у вас с ним? Расскажи об этом животном. Он в первый раз тебя ударил?

— Ну… да.

— Мег!

— Так — впервые. Я имею в виду, с тех нор, когда мы были совсем детьми. Детские ссоры, милый. Сам понимаешь. Он делался иногда таким… раздражительным. Порой казалось, что против нас весь мир. И я… оказывалась под рукой, чтобы выместить злость. Это ничего особенного не значило. — Она попыталась высвободиться, но я не отпускал ее.