Теплая вода под красным мостом - [60]
В ней, в частности, говорилось, что первоначально была выдвинута версия о том, что между деревьями была натянута обычная проволока, однако более тщательное изучение обстоятельств гибели подростка показало, что между деревьями была натянута тонкая струна от пианино диаметром 0,775 мм. В заметке также сообщались, что молодые байкеры регулярно собирались на пустыре в городке S., а потом всё вместе направлялись в сторону государственной автострады. Фортепианная струна была натянута между деревьями по маршруту их следования через жилой квартал. Я снова спрятал газету с заметкой за дождевой желоб.
Потом зашел в кладовку. Поскольку в ней теперь был идеальный порядок, то сразу же стало ясно, что струны от пианино на месте нет. Когда Аканэ училась играть на пианино, к нам однажды зашел настройщик и оставил в кладовке струну. Однако при починке рухнувшей телевизионной антенны господин Миками воспользовался этой струной! А раз воспользовался, то естественно, струны в кладовке быть не может, но если бы она была на месте, мне стало бы спокойней. С другой стороны, наличие струны в кладовке всё равно ничего бы не прояснило. А отсутствие её тоже не служит подтверждением моих подозрений. Вопрос о фортепианной струне был покрыт мраком, эта неопределённость притягивала меня, как магнит.
Возложив покрасочные работы на Аканэ, я поднялся в свою комнату на втором этаже. Прежде чем войти в дом, я взглянул на крышу: оказалось, что господин Миками успел нацепить защитные очки голубого цвета и респиратор, и теперь его рот и нос были закрыты круглой белой пластиковой маской. Расположенные с двух сторон многочисленные мелкие дырочки для вентиляции делали оправу очков похожей на чайное ситечко, они производили какое-то неприятное впечатление. Поскольку лица практически не было видно, то казалось, что на крыше сидит на корточках прозрачный человек. Господин Миками похоже разглядел меня сквозь очки и плавно помахал мне правой рукой в чёрной кожаной перчатке, державшей серебристый шпатель. Прозрачный человек спросил сверху каким-то размытым голосом, словно говорил через испорченный рупор:
— Как идут дела, всё нормально?
Сглотнув слюну, я после короткого раздумья ответил:
— В общем и целом идут! — Голос мой прозвучал сипло.
Я прилег в комнате с заклеенным газетами окном и погрузился в раздумья. Закрыв глаза, я представил ночную аллею из сакур. Я попытался внушить себе, что нет никаких оснований для столь диких предположений. Было бы странно связывать с нами гибель того парня на мотоцикле. Тем не менее, тьму внутри моей черепной коробки пересекла по горизонтали некая чёрная, тонкая до невидимости и в то же время исключительно прочная нить. Прямая, без малейшего провисания, стальная нить, натянутая между деревьями, безмолвно пересекала по горизонтали ночную тьму.
Над головой раздавались характерные металлические звуки, это господин Миками шпателем скрёб крышу нашего дома. Я втянул голову в плечи.
Во мраке всплыла отсечённая голова. Подобное мне довелось видеть на репродукции одной старой картины. То была висящая в воздухе голова Иоанна Крестителя с картины Гюстава Моро «Явление». Но у той головы были длинные волосы и борода. Она была не похожа на мягкую, нежную голову подростка, напоминающую аспарагус.
По всей вероятности, голова парня взлетела вверх от погружённой во мрак фортепианной струны, издав одну ноту. Круглая нота парила в воздухе. Мотоцикл, как конь всадника без головы, как ни в чём не бывало, промчался под фортепианной струной. Когда мотоцикл проехал, белая нота покатилась по земле.
Деревья с крепко впившейся в кору фортепианной струной… Вероятно, это были сакуры… Кто-то притаился за этими деревьями и бесстрастно смотрел на парящую в темноте человеческую голову… Я попробовал представить себе за стволами сакур тощую фигуру господина Миками.
С потолка донеслись тяжёлые звуки, я непроизвольно вскочил на ноги. Оказалось, что по крыше ходит господин Миками с маской на лице и со шпателем в руке. Моя голова мгновенно отяжелела. Звуки его шагов были настолько весомы, что, казалось, вот проломится крыша. Господин Миками превратился в гиганта.
— Пора обедать! Давайте пообедаем всё вместе! — позвала жена.
Асаги пришла ко мне, позвать на обед. Сказала, что всё пойдут обедать в город. Я постарался ответить по возможности спокойно: мол, у меня слегка кружится голова, хотя ничего страшного, просто есть не хочется. После этого снова прилег.
Я попытался взять в руку условный кусочек древесного угля и с его помощью воспроизвести во мраке ночи белые тонкие пальцы, накручивающие на ствол сакуры фортепианную струну. В памяти всплыли белые тонкие пальцы, прикрепляющие плоскогубцами фортепианную струну к телевизионной антенне, и тут меня буквально затрясло. Чистые спокойные пальцы, умело управляющиеся с различными инструментами. С такими пальцами можно проплыть через ночную тьму — до городка S. Над моим оцепеневшим телом всё танцевали и танцевали белая голова и эти самые пальцы.
С потолка опять послышались какие-то звуки. Над головой раздался тихий голос:
— Вот так, теперь присядь на этот выступ. Держаться нужно непременно обеими руками. Так, правильно.
В этом романе рассказывается о жизни двух семей из Северной Каролины на протяжении более двадцати лет. Одна из героинь — мать-одиночка, другая растит троих дочерей и вынуждена ради их благополучия уйти от ненадежного, но любимого мужа к надежному, но нелюбимому. Детей мы видим сначала маленькими, потом — школьниками, которые на себе испытывают трудности, подстерегающие цветных детей в старшей школе, где основная масса учащихся — белые. Но и став взрослыми, они продолжают разбираться с травмами, полученными в детстве.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
«Дневник безумного старика» выдающегося японского писателя XX в. Танидзаки Дзюнъитиро является одним из наиболее известных произведений не только этого автора, но и всей послевоенной японской литературы. Повесть переведена на многие языки.Перевод на русский язык осуществлён впервые.Роман классика современной японской литературы Дзюнъитиро Танидзаки (1889–1965) «Дневник безумного старика» заслуженно считается шедевром позднего периода творчества этого замечательного писателя. Написанный всего за три года до смерти автора и наделавший много шума роман поражает своей жизненной силой, откровенным эротизмом и бесстрашием в описании самых тонких, самых интимных человеческих отношений.
Ёсиюки Дзюнноскэ (1924–1994) — известный писатель так называемой «третьей волны» в японской литературе, получивший в 1955 г. премию Акутагава за первый же свой роман. Повесть «До заката» (1978), одна из поздних книг писателя, как и другие его работы, описывает частную жизнь, отрешённую от чего-либо социального, эротизм и чувственность, отрешённые от чувства. Сюжет строится вокруг истории отношений женатого сорокалетнего мужчины Саса и молодой девушки Сугико, которая вступает в мир взрослого эротизма, однако настаивает при этом на сохранении своей девственности.В откровенно выписанных сценах близости, необычных, почти неестественных разговорах этих двух странных любовников чувствуется мастерство писателя, ищущего иные, новые формы диалогизма и разрабатывающего адекватные им стилевые ходы.
Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония.
Содержание:ЛОУЛАНЬ — новеллаПОТОП — новеллаЧУЖЕЗЕМЕЦ — новеллаО ПАГУБАХ, ЧИНИМЫХ ВОЛКАМИ — новеллаВ СТРАНЕ РАКШАСИ — новеллаИСТОРИЯ ЦАРСТВА СИМХАЛА — новеллаЕВНУХ ЧЖУНХАН ЮЭ — новеллаУЛЫБКА БАО-СЫ — новеллаВпервые читатель держит в руках переведенную с японского языка книгу исторических повестей и рассказов, в которых ни разу не упоминается Япония. Более того, среди героев этих произведений нет ни одного японца. И, тем не менее, это очень японская книга. Ее автор — романист, драматург, эссеист, поэт, классик японской литературы XX в.