Теперь об этом можно рассказать - [116]

Все это время я не прекращал попыток связаться с Фареллом по линии дальней связи.

Во время операции Фарелл не спал много часов подряд. 24 часа, ушедшие на сборку бомбы и подготовку самолета к полету, и затем все время, пока самолет был в воздухе, и еще несколько часов после его приземления он был на ногах. Наконец, он позволил себе отдохнуть, но, к несчастью, помещение, где он лег спать, было далеко от узла связи.

Несмотря на сильнейшее переутомление, он оказался на высоте положения, когда, наконец, мы связались с ним.

Было уже 10 часов, когда я получил радостное сообщение: «Генерал Лемэй у аппарата».

Затем последовал такой обмен сообщениями.

Гровс. Крайне важно немедленно выпустить официальное заявление. Имеется какое-либо подтверждение сведений, поступивших от самолета и упомянутых в сообщении Фарелла?

Лемэй. Мне неизвестно о существовании сообщения Фарелла.

Гровс. Что все-таки можно сказать?

Лемэй. Единственным подтверждением сообщений экипажей являются фотографии, сделанные камерой типа К—20 из кабины хвостовой пушки самолета-доставщика. Область над целью диаметром пять километров закрыта серой пылью, напоминающей дым. Слой пыли повышается в центре, смыкаясь с грибовидным облаком белого дыма, имеющим высоту порядка 9 тысяч метров. Эта фотография, снятая приблизительно через три минуты после взрыва, показывает, что вся цель закрыта дымом и что столб белого дыма поднимается до высоты около 10 тысяч метров, а менее плотный дым — до высоты 13 тысяч метров. Истребитель типа Ф—13, прибывший через четыре часа, сообщил, что дым еще не рассеялся. Им произведена перспективная съемка, однако из нее мы едва ли узнаем о каких-либо деталях. Результаты обработки фотографий мы получим через два часа. Вас интересовали эти сведения?

Гровс. В общем, да. Каковы результаты полета Ф—13 над целью? Мог ли пилот оценить площадь и масштаб разрушений или дым не позволял этого сделать? Насколько облачность мешает фотосъемке?

Лемэй. Да, мешает, но на снимках все же можно кое-что разобрать. Снимки делались только сбоку, поскольку пилотам запрещено летать в районе облака. По сообщениям истребителей Ф—13, прибывших к цели спустя четыре часа после взрыва, облако все еще остается на месте.

Гровс. Каково мнение Фарелла, когда можно сделать снимки с точки, расположенной над центром облака? Мне кажется, столб дыма над самой целью должен рассеяться через час-два.

Лемэй. Экипаж Ф—13 через четыре часа после взрыва сообщал, что в просветах облака пыли видны пожары в районе доков. Масштаб их определить трудно из-за плотного слоя пыли.

Гровс. Запросите Фарелла через свою линию связи, возражает ли он против немедленного оповещения населения США?

Лемэй. Генерал Фарелл не видит оснований, мешающих ознакомить американский народ с информацией о взрыве над Хиросимой как можно скорее, и даже рекомендует так поступить.

Гровс. Передайте мои поздравления и признательность всем сотрудникам и вашим подчиненным. Вам лично шлю самую горячую благодарность.

Эта информация, хотя и не подтвердила, но и не опровергла моих догадок о том, что город разрушен. Я не видел теперь основания задерживать выпуск заявления.

Мне, конечно, следовало бы предварительно посоветоваться с Маршаллом или хотя бы с Арнольдом или Хэллом. В то время я не видел, что мешает мне самому решить этот вопрос.

Президент Трумэн еще ранее одобрил текст заявления, однако, я думаю, что он сделал это, рассчитывая на нашу полную осведомленность о масштабах разрушений.

В то утро в Белом доме обстановка ничем не отличалась от обычной. Представителям прессы объявили, что в 11 часов президент сделает важное заявление. Корреспонденты уже привыкли к такого рода заявлениям и не проявили особого интереса. Однако все мгновенно изменилось, как только секретарь по делам печати встал и зачитал первые фразы. После слов «больше 20 тысяч тонн тринитротолуола» корреспонденты рванулись к текстам с заявлением, лежавшим на столе у входа в зал, и тут же — к телефонам и в редакции. Мир прессы, впрочем, как и весь другой, был поражен этой новостью. Многие из журналистов были в это время в отпуске. После сообщения они были немедленно вызваны своими газетами. Несколько позднее, когда значение этого события смогло быть оценено в полную меру, газеты привели полностью текст нашего заявления.

Когда вышли газеты, сообщавшие о сенсационном событии, в Нью-Йорке шло особо важное совещание, созванное компанией «Дженерал моторс». Участники совещания и среди них Карпентер, президент компании «Дюпон», просили их не беспокоить. В середине дня я, дозвонившись до Карпентера, посоветовал ему купить газету и ознакомиться с новостями.

Одновременно я передал ему свою благодарность за помощь, оказанную им самим и его компанией нашему делу. Он послал служащего за газетой, и, когда ее доставили, кто-то попросил известного изобретателя Кеттеринга, как наиболее близкого к науке человека, прочесть извещение. Карпентер сидел молча, так как не знал, насколько он может быть откровенен. Дочитав сообщение до места, где говорилось о важной роли, которую сыграла в работе над бомбой компания «Дюпон», Кеттеринг отбросил газету и в резких выражениях обвинил Карпентера в том, что тот дурачил их. Карпентер вынужден был объяснить, что он не знал, о чем по соображениям секретности можно и о чем нельзя говорить, поэтому ему ничего не оставалось, как сидеть и читать газету наравне с остальными.