«Теория заговора» - [47]

.

Позволим себе не согласиться с данной точкой зрения как в частностях, так и в концептуальном отношении. Сошлёмся в качестве примера на такую активно разрабатываемую «теорией заговора» проблему, как смерть тех или иных известных исторических деятелей. Н. Г. Богданов в работе «Роль врачей в убийстве царей», целиком посвященной указанному вопросу, стремится доказать, что практически все российские цари, начиная с Ивана III (автор всё же благоразумно обходит своим вниманием судьбы Петра III, Павла I, Александра II или Николая II), являлись жертвами спланированных отравлений, осуществлённых врачами. Причиной такой жестокости со стороны медиков служит скрытая от поверхностного взгляда перманентная война против России враждебных ей сил. Поэтому смерть Ивана Грозного объясняется не внутренними физиологическими процессами, но внешними политическими факторами. «Возвышение мощного государства на Востоке вызывало беспокойство, перерастающее в бешеное сопротивление Запада, старавшегося употребить все имеющиеся у него силы и средства, включая послушные ему Оттоманскую империю и татарские ханства, для противодействия Московии»^{209}. Но, несмотря на «бешеное сопротивление», русское государство под руководством Грозного лишь усиливалось. И тогда Запад прибегает к последнему средству — физическому устранению русского царя. Для этого разрабатывается многоходовая комбинация, включающая изоляцию и уничтожение «дохтура Елисея» — голландского врача Э. Бомелия, лечившего царя и его семью. Оклеветанный Бомелий, обвинённый в установлении связи с польским королём С. Баторием, был казнён, что открыло дорогу финальной стадии операции. Преданного Бомелия заменяет присланный английской королевой лейб-медик Роберт Якоби, скорым итогом усилий которого и становится смерть царя и его наследника. Само устранение происходило согласно следующей схеме: «Акции подобного рода, то есть отравления, делались так: когда всё было готово, дожидались какой-либо естественной болезни “пациента” и, под видом лекарства, больному давали яд. А перед этим подопечного пичкали не опасным, но совершенно ненужным организму “порошком”, который, если и не ухудшал общее состояние здоровья, то, во всяком случае, чрезвычайно затруднял понимание характера “болезни”»^{210}.

Показательно, что изложенная схема находит продолжение в работе другого отечественного конспиролога. А. Мартиросян целиком разделяет мнение предыдущего автора как о насильственном характере смерти русского царя, так и о причинах её — коварной борьбе Европы с Московским царством. «На арене этого жестокого геополитического противоборства, с одной стороны, между Московским государством и католическим Западом, а, с другой, между последним и резко набиравшим силу на том же Западе протестантизмом, которым смертельна была поражена и Англия тоже, в очень хитроумной комбинации и выступил Лондон со своими шпионами и колдунами-отравителями»^{211}. Смертоносным орудием Лондона становится как раз Э. Бомелий — невинная жертва, по мнению Богданова. Голландский врач («британский шпион-отравитель») и превращает Ивана IV в Ивана Грозного, добивается в итоге фактического прекращения династии Рюриковичей. «Царь отравлен вплоть до полного изменения его характера, и свирепствам его не было конца. Царица умерла от отравления. Потомство — Фёдор Иванович — дебилизировано»^{212}.

Различие в определении конкретной фигуры «отравителя» монарха не служит основанием для рассматривания данных двух концепций как взаимоисключающих. В реальности они являются скорее взаимодополняющими. Частные противоречия аннигилируются на фоне сконструированной «теории заговора», внутренние свойства которой позволяют игнорировать те или иные несовпадающие моменты. За счёт чего возможна подобная устойчивость? Не только за счёт наличия собственно конспирологического посыла, чьё содержание может вызывать вполне оправданный скепсис. Жизнеспособность «теории заговора» должна подкрепляться системой рациональных доводов, выполняющих двоякую функцию. Во-первых, они должны иметь статус абсолютно достоверных, когда сомнение невозможно или абсурдно. Во-вторых, обладать внутренней вариативностью, позволяющей снимать противоречия, возникающие при сопоставлении тех или иных авторских позиций.

В нашем случае, как мы видим, авторы опираются на ряд бесспорных фактов, сводимых к ряду основных положений. Действительно, русские монархи болели, их лечили, иногда с помощью иностранных врачей, но, тем не менее, они всё равно рано или поздно умирали. Каждое из данных положений фактически, содержательно являясь исторически и рационально адекватным, в совокупности рождает «теорию заговора». Взятые в отдельности факты из объективных источников не несут в себе никакого конспирологического содержания, в чём и проявляется их ценность для творцов «теории заговора». Убедительность конспирологической схемы во многом базируется на правильности, истинности отдельных положений, которые могут быть подтверждены иными, независимыми источниками. Для конспирологического исследования наличие подобных источников является необходимостью. Поэтому традиционным для конспирологических работ является обращение к широкому информационному пространству, которое делится на два чётких сегмента. Первый составляют источники, относящиеся к классике «теории заговора», задающие общую установку. Ко второму сегменту относится корпус источников, выполняющих функцию объективизирования конспирологического исследования.