Теория танца - [12]

— Хе…

Подумал, вздохнул, развернулся, взялся за оба косяка, и шагнул в коридор. Через отвороты не застегнутой сзади ширинки снежно белели плавки…

Вечером, уже поправивший здоровье сторож У., навестил сторожа Х.

— Не знаю, как мы живы остались, — сказал он. — Эти уроды принесли с собой "Стругураш"! Я думал, выпью рюмочку этой гадости за компанию и спать пойду. А дальше как обычно… Помню, как ночью трещала голова, помню, как блевал в раковину. А еще, — кто меня дернул в их комнату заглянуть именно в тот момент? Захожу, а Камиль лежит на спине и булькает как гейзер! Бу, бу… Я подбежал, перевернул, — еще минута, и этот пчеловод-ваучеризатор захлебнулся бы! Теперь жизнью мне обязан. А ты видел, этим двум жлобам хоть бы хны? Встали и ушли…

— А что ты хотел сказать на крыльце? — спросил сторож Х. — Что это за "Хе"? Хер с вами, заходите? Ты это хотел сказать им, выйдя в штанах задом наперед и в одном носке?

— Какой там хер! Ты что, не видел, как они стояли? Открываю глаза, а передо мной толпа. Анализы же сдавать пришли. Стоят полукругом, злые как собаки, клыки щерят, а в руках баночки с мочой и калом. А у меня во рту — как будто все это съел и выпил! Чуть не вырвало. Ну, я и засмеялся…

СНЫ СТОРОЖА

Если уж заговорили про непробудный сон, продолжим тему. Заголовок выглядит преступным — какие сны могут быть у сторожа Х., если он поставлен бдить и бодрствовать? Но сегодня не его дежурство, и поэтому он крепко и спокойно спит. Впрочем, "спокойно" — не совсем правильно, — ему снится тревожный сон…

Он видит стационар в темных тонах. Стационар огромен, коридоры его бесконечны, где-то в очень дальних кабинетах мерцают огни, на стенах колеблются тени, словно и не электрический свет, а костры горят в этих кабинетах. В коридорах бродят звуки — кто-то воет, хохочет, плачет… Сторожу страшно. Он ищет Шамиля, но его нигде нет. Сторож выходит на улицу, но и здесь непривычный беспорядок — какая-то каша снега с глиной, ямы, тьма… Сторож мечется в поисках, и сталкивается с Шамилем. Он только что вышел из подвала. Он в длинном плаще с капюшоном, закрывающем глаза, в руках — лопата наперевес. А на штыке — кровь и клочья шерсти.:

— Собачку вот зарубил, — говорит Шамиль. — Выла, спать мешала…

И улыбается так, что сторож Х., попятившись, падает в яму и просыпается от ужаса.

Это была ночь с субботы на воскресенье. Утром сторож Х. пришел сменить сторожа У.

У двери стояла та самая лопата.

— Зачем штыковая здесь? — с подозрением спросил сторож Х. — Лед ковырял?

— Да ночью проснулся от жуткого воя, — сказал сторож У. — Спустился в подвал, а там кот — или кошка — уже не поймешь, вся проказная, лысая, в коростах, сидит, воет. Вроде и тихо, но монотонно, утробно. Умирает. Как все-таки животные от нас отличаются. Пришло время умереть, спокойно принимают, истерик не закатывают. В глаза мне смотрела и чревовещала. Решил помочь ей — пошел, взял лопату, спустился. Она уже не воет и не убегает, смотрит на меня. Постоял, постоял, и ушел. Не смог. Больше не выла. Сейчас посмотрел — нет никого, ушла…

— А мне сон сегодня приснился, — сказал сторож Х. — Только там вместо кошки была собака. И ты ее убил. Интересно, кто из вас двоих мне врет — мой вещий сон или ты?

НА КРЫЛЬЯХ НОЧИ

Эта история — переходное звено от внутреннего к внешнему. Если изъясняться языком китайской "Книги Перемен" (тоже не случайный персонаж в нашем повествовании), то это момент превращения верхней черты нижней триграммы в нижнюю черту триграммы верхней (тут смайл для тех, кто намеревается ругаться). Если же вернуться к простым словам, то мы посмотрим, как сон одного героя сочетается с грубым воздействием внешнего мира на голову другого.

…А был апрель, его 17-е число 93-го года. В этот день шесть лет назад с героем Х. произошел случай, который (если бы судьба довела его до логического завершения) стал бы последней историей в жизнеописании. Только писал бы те истории автор уже в ином мире. Но сейчас, в апрельскую ночь, сторож Х. конечно не думал, что находится в той же точке орбиты, однако шесть (полная гексаграмма, возвращение!) витков спустя.

Он шел на дежурство с удачного свидания и улыбался. Вы думаете, что радость на его лице была обусловлена приятными воспоминаниями о только что случившемся? Отчасти, но не в полной мере. В основном радовало то, что была весна, а в запасе — несколько часов ночи, чая, сигарет, стука пишущей машинки. Правда, беспокоила одна маленькая заноза: в особняке сейчас был сторож У., который использовал отсутствие сторожа Х. для своего свидания. Он предупредил, что останется ночевать — мама не любит, когда он приходит поздно и неровно продвигается по коридору к туалету. Хорошо, если он уже проводил девушку и спит, — думал сторож Х., - лишь бы не подмочил мое вдохновение своим нескончаемым крепким чаем…

К ночи подморозило. Он опустил уши своей "финки", поднял воротник уже потертой и местами порванной армейской "шевретки", и ломал шагами хрустальные пластины луж, вдыхая холодный воздух весенней ночи. Он шел, глядя прямо перед собой и наблюдая, как от фонаря к фонарю растет и убывает его тень. Лед под его шагами громко хрустел, и сторож вздрогнул от неожиданности, когда по бокам его тени вдруг выросли еще две.