Теория справедливости - [170]

Можно, однако, представить, даже если это и маловероятно, что должно существовать множество групп с равно обоснованными доводами (в только что определенном смысле) в пользу гражданского неповиновения; но что если бы они все повели себя таким образом, следствием был бы серьезный беспорядок, который подорвал бы эффективность справедливой конституции. Я предполагаю здесь, что существует некоторый предел на степень, в которой можно прибегать к гражданскому неповиновению, без того, чтобы оно не привело к исчезновению уважения к закону и конституции, запуская, таким образом, цепочку следствий, неприятных для всех. Есть также и верхняя граница на способность публичного форума справляться с такими формами несогласия; апелляция, которую хотят сделать группы, прибегающие к гражданскому неповиновению, может быть искажена, а их намерение апеллировать к чувству справедливости большинства упущено из виду. По одной или обеим этим причинам эффективность гражданского неповиновения как формы протеста на определенном этапе уменьшается; и тот, кто о ней задумывается, должен принять во внимание эти ограничения.

Идеальное решение с теоретической точки зрения требует совместного политического альянса меньшинств для регулирования общего уровня несогласия. Представим себе природу ситуации: есть много групп, каждая из которых имеет равные основания прибегать к гражданскому неповиновению. Более того, все они хотят воспользоваться этим правом, одинаково сильным в каждом случае, но если они все поступят таким образом, это может нанести долговременный урон справедливой конституции, по отношению к которой все они признают естественную обязанность справедливости. Итак, когда существует множество одинаково сильных требований, которые, взятые вместе, превышают то, что может быть выполнено, должен быть принят какой-либо справедливый план, так чтобы ко всем относились равным и беспристрастным образом. В простых случаях притязаний на блага, которые неделимы и количественно ограничены, решением может быть какая-либо форма ротации или лотерея, когда количество равным образом обоснованных притязаний слишком велико25. Но механизм такого рода здесь совершенно неприемлем. Требуется политическое понимание между меньшинствами, страдающими от несправедливости. Они могут исполнить свою обязанность перед демократическими институтами путем координации своих действий таким образом, чтобы предел на степень гражданского неповиновения не был бы превышен, в то время как у каждого оставалась бы возможность воспользоваться своим правом. Конечно, альянс такого рода трудно организовать; но при наличии восприимчивых лидеров это не кажется невозможным.

Представленная здесь, ситуация — особого рода, и вполне возможно, что подобные соображения не станут препятствием для оправданного гражданского неповиновения. Маловероятно то, что окажется много групп с аналогичными правами прибегать к этой форме несогласия, признающих в то же время обязанность по отношению к справедливой конституции. Следует, однако, отметить, что ущемленное меньшинство испытывает искушение считать свои требования такими же сильными, как и требования других, и следовательно, даже если причины, по которым различные группы прибегают к гражданскому неповиновению, не одинаково убедительны, разумно предполагать, что их требования неразличимы. Если принять эту максиму, то наступление описанной ситуации кажется более вероятным. Случай такого рода также полезен для иллюстрации того, что реализация права на несогласие, как и реализация прав вообще, иногда ограничивается наличием того же самого права у других. Если бы все воспользовались этим правом, это имело бы пагубные последствия для всех, и необходим какой-то справедливый план.

Предположим, что, в свете этих трех условий, у индивида имеется право заявлять о несправедливости по отношению к себе путем гражданского неповиновения. Несправедливость, против которой он протестует, является явным нарушением свобод равного гражданства или равенства возможностей, причем это нарушение было более или менее преднамеренным в течение долгого периода времени в условиях нормальной политической оппозиции, а любые осложнения, вызванные вопросом честности, урегулированы. Эти условия не являются исчерпывающими; по-прежнему необходимо делать некоторую скидку на возможный ущерб третьей стороне, так сказать, невиновным. Но я предполагаю, что они охватывают главные пункты. Конечно, по-прежнему остается вопрос о том, является ли использование этого права мудрым или благоразумным.

Установив это право, сторона теперь свободна опираться на эти соображения при решении проблемы. Мы можем действовать в пределах наших прав, но, тем не менее, наше поведение нельзя будет считать мудрым, если оно лишь провоцирует резкие ответные меры большинства. Конечно, в почти справедливом государстве подавление силой законного несогласия маловероятно, но важно, чтобы действие было разработано так, чтобы стать эффективным обращением к более широкому сообществу. Так как гражданское неповиновение является формой обращения, которая реализуется публично, нужно позаботиться о том, чтобы она была понята. Таким образом, использование права на гражданское неповиновение должно, как и любое другое право, быть рационально оформлено для того, чтобы способствовать реализации собственных целей или целей тех, кому хотят оказать помощь. Теория справедливости ничего не может сказать более или менее определенного относительно этих практических соображений. Вопросы стратегии и тактики зависят от обстоятельств каждого случая. Но теория справедливости должна сказать, в какой момент эти проблемы уместно поднимать.