Теория поля - [346]

– Все равно, если бы это было так, утаить не удалось бы! Сенсация! Факты были бы зафиксированы, феномены изучены, процессы исследованы.

Евгений Михайлович сдержанно улыбнулся.

– Ты сам себе сейчас не веришь. Уж ты-то должен бы знать, что люди, обладающие такими возможностями…

– …могут управлять любыми событиями по своему усмотрению, – Козырев сам закончил мысль профессора.

– Вот именно!

Оба замолчали, погрузившись каждый в свои мысли.

– А все-таки, Евгений Михайлович, – первым нарушил повисшую паузу Арсений, – я очень рад, что снова вижу вас. Мне очень не хватало такого общения! Скажите, что для вас сделать? Я же все могу! Для вас – все что угодно!

– Нет, Арсик, спасибо. Мне ничего не надо!

– Арсик! Учитель, что это еще за Арсик такой? Вы никогда так раньше меня не называли!!!

– Не знаю, извини. Само как-то вырвалось. Ты мне вдруг почему-то показался таким маленьким.

– Почему это?

– Потому что личность человека определяют его желания.

– И что же не так с моими желаниями?

– Сам посуди, на что ты тратил свои способности, возможности? Да Бог с ними. На что ты тратил свое время? – Козырев хотел было что-то возразить, но профессор не дал ему вставить слово. – Разборки с мафиозными чиновниками, этот нелепый портал магический. Личное обогащение, чужие непотребные желания…

– Так почему же непотребные! – Арсений наконец-то сумел вклиниться в тираду, но лучше бы он этого не делал. У него было множество возражений, возмущение переполняло душу, но отвечать имело смысл лишь на все упреки сразу.

– Да потому что! – Евгений Михайлович тоже начинал заводиться, хотя вспыльчивость в его характере проявлялась чрезвычайно редко. – Откуда тебе знать их истинные мотивы и намеренья? А брать за это деньги – это уже и вовсе ни в какие ворота!

– Но мне же надо было на что-то жить! – не унимался Козырев. – У меня, знаете ли, тоже не самые легкие времена были!

– Вот именно! Оправдания себе легко придумать. А времена всегда одинаковые. Бывали у тебя в жизни ситуации и похуже. Не ожидал я, совсем на тебя не похоже! – Малахов наконец замолчал, но теперь молчал и Арсений. Поэтому учитель продолжил: – А месть? Что это? Что за мелочность такая?

– Профессор, разве же я плохо поступил? Я помог хорошим людям, наказал плохих. Не понимаю, в чем вы меня упрекаете?

– Хорошие, плохие… А кто ты такой, чтобы решать? Кто хорош, а кто плох? Не судите, да не судимы будете! А ты взял на себя эту непростую миссию. Кем ты себя возомнил, позволь спросить?

– Но я же… – Козырев явно не ожидал столь бурного и нелицеприятного напора своего учителя. – Евгений Михайлович, возможно, для меня сложилась довольно непривычная ситуация. Но я уж точно не имел в виду ничего такого… плохого. Может быть, не сразу во всем разобрался. Да и как тут понять? Столько всего нового, непривычного. Я поначалу, если честно, вообще не был уверен в успехе. Внешне вроде бы ничего не изменилось. Это потом только, на основании анализа многочисленных фактов сначала пришло ощущение, а потом и твердое убеждение. А до этого приходилось тыкаться в разные стороны, будто слепой котенок в потемках. Такая колоссальная степень свободы! Все возможно, все доступно! Как тут разобраться, как найти истинный, правильный путь?

– Отвечу тебе словами Эйнштейна: «Непросто сказать, в чем заключается истина, но ложь очень часто легко распознать!»

– Этим я и занимаюсь! Может быть, не так быстро, как хотелось бы. Да, через собственные ошибки. Да, через неудачи. Посредством набитых шишек. Но как иначе?

– Ладно, – профессор несколько смягчился, – то, что ты все-таки пришел ко мне, уже само по себе говорит о начале твоего выздоровления. Давай теперь, рассказывай все по порядку.

– Да что рассказывать, вы, похоже, и сами все уже знаете.

– Рассказывай с самого начала. Подробно и с деталями. Я если и знаю, то слишком уж в общих чертах. А хотелось бы вникнуть в суть. Понять твои движущие посылы, мысли и эмоции. Почему не посоветовался перед экспериментом?

– Я знал, что вы не одобрите.

– Шансов переубедить не было?

Козырев отрицательно помотал головой, а потом медленно, шаг за шагом, изложил учителю все те события, которые случились с ним за время с их последней встречи.

– Стало быть, ты мог сделать и другой выбор, – задумчиво произнес Малахов, после того как Арсений закончил свой непростой, длинный рассказ. – Я имею в виду последнее предсказание Бурхана. Точка бифуркации.

– Выбор есть всегда. Точки бифуркации тоже не фатальны. Их изменение, конечно, требует гораздо больших ресурсов. Но, в принципе, ограничений нет. Есть только лимит разрешенной энергии. Причем «энергия» в данном случае термин условный. Просто не приходит в голову никаких других подходящих аналогий. От чего зависит размер этого лимита – не знаю. Но мне кажется, что мой постоянно растет.

– Что ты имеешь в виду? Поясни.

– Ну как вам сказать… Видите ли, личность человека, или та субстанция, которую мы называем душой, которая отличает индивидуумов друг от друга, наше собственное «я», или, если хотите, Пуруша, не имеет для себя, для объяснения своей сущности известных физических материй. И, тем не менее, как показывает наш повседневный опыт, что-то подобное непременно существует. Оно не принадлежит этому миру, хотя, определенно, связано с ним неким загадочным образом. Ее симбиоз с разумом, который как раз-таки принадлежит нашему, материальному миру, обеспечивает возможность влиять на грядущее. Программировать акашапрану. Все это лежит за пределами современных знаний. Однако как-то ведь нужно все это называть. Пусть будет «энергия», почему бы и нет? Энергия как ограниченный ресурс. Очень понятно для нашего консервативного сознания. По крайней мере, хоть как-то объясняет возможность нарушать физические законы.