Теория описавшегося мальчика - [9]
Муравей не стал принимать решение, рассудив, что всегда сумеет это сделать, призвав на помощь сородичей. В этом муравьиное сообщество было идентичным сообществу дома, в котором проживал Иван. Коллективный разум.
Если есть коллективный разум, есть и коллективное безумие, подумал Иван. Слеза скатилась с его щеки, и муравей стал маленьким. Из ноздрей человека вырвался горячий воздух, и муравья снесло под диван…
Вот и меня так сдует ветром вечности, подумал Иван и ослеп на второй глаз.
Я проглотил антиматерию, думал Иван, хлопая ресницами, под которыми косили слепые глаза. Сейчас я ослеп… Наверное, с моей стороны было глупостью глотать то, о чем я понятия не имею.
Иван потерял сознание…
В ноздри ворвался запах жареного мяса.
Настя готовит, пронеслось в мозгу.
Глаза по-прежнему не видели.
Иван испугался, что ослеп навсегда. Попробовал пошевелиться, и наконец до него дошло, что это его щека, прислоненная к батарее, прожарилась well done. Теперь запах его горелой плоти вызывал отвращение, а кожа настолько приварилась, что отодрать ее от металла оказалось очень болезненным.
У Ивана путалось сознание. Его мозг оказался в состоянии дежавю. Он был уверен, что сие с ним уже когда-то происходило. Что его небритая щека уже была поджарена в другой реальности.
Из раны сочилась кровь. Она казалась жидкой и недостаточно красной. Или она так на ладони его смотрелась? Увидев свои окровавленные пальцы, он понял, что зрение вернулось. Но вернулось оно каким-то странным, словно к глазам приставили бинокль удаляющей стороной.
Ивана вырвало. Он поглядел на отторженную жидкость, но антиматерии в ней не обнаружил. Или его новое качество зрения не позволяло обнаружить искомое.
Для чего-то все это нужно! — спросил себя Иван.
Ему стало так плохо, что он свернулся калачиком и вновь прислонился спиной к батарее. На сей раз он не чувствовал ни ее жара, ни запаха гриле-ванной человечины. Его огромные стальные мышцы сотрясал озноб. Иван глядел, как по коже руки бегут мурашки. Их забег был столь медленным, такими бледными представлялись бегуны, что у больного сия картина вызывала удивление.
Щурясь, он продолжал наблюдать за забегом, став болельщиком самой бледной мурашки.
— Давай! — подбадривал он фаворитку шепотом запекшихся губ. — Не подведи, девочка!..
Его вновь стошнило. Зеленое месиво вылилось на забег мурашек.
— До Нового года осталось двенадцать дней! — возвестило соседское радио.
Иван не смог посчитать, сколько дней у него забрала антиматерия. Он не ел, не пил, не существовал… Его тело решительно направлялось к смерти, а колония муравьев, живущая под шкафом, терпеливо ждала окончательного перехода вещества из физического состояние в органическое…
А потом пришла она.
Высокая, с крупными чертами лица.
Она не закричала, увидев его, почти сгнившего, воняющего сгоревшим стейком и многодневными испражнениями. Она подошла вплотную, взяла Ивана за ступни ног и оттащила от батареи.
Он открыл глаза и сквозь перевернутый бинокль смотрел на нее.
— С Новым годом! — поздравила и взмахнула копной каштановых волос. — Ты чем-нибудь здесь питался?
От вопроса женщины его вывернуло пустотой.
— Я так и знала.
Она прошла в ванную и пустила струю воды.
Сумка, принесенная ею, была полна всем необходимым для восстановления его жизни.
Она поставила на огонь сковороду с толстым дном, вытащила из пакета куски мяса и бросила их жарить.
Иван учуял запах баранины, и желудок его вывернулся вакуумом.
Она очищала и дезинфицировала его лицо тампоном, смоченным перекисью водорода, заливала загнившие раны йодом.
— У тебя будет красивый шрам!
Он почти не различал ее. Так, лишь силуэт в полумертвых глазах перемещался. Зато запах ее кожи ласкал ноздри. Значит, был жив.
— Ты? — спросил.
— Я, — ответила.
— Настя?
— Как хочешь…
Его тело было иссушено. Потерявшее шестьдесят процентов веса, оно походило скорее на древние мощи, чем на тело живого человека. Поэтому она без труда подняла Ивана на руки и отнесла в ванную. Положила в теплую воду и придерживала за голову, как будто младенца купала.
— Ты не умрешь, — приговаривала.
— Настя? — шептал он, чувствуя, как сухая, почти бумажная кожа втягивает влагу магистральной воды.
— Как хочешь, — повторила. — Могу быть Машей.
— Это холодная вода или горячая? — спросил.
— Значит, не чувствуешь…
— Нет. Почти ничего не вижу и плохо слышу…
— Все равно не умрешь.
Она сунула руку под воду, и ее длинные пальцы дотронулись до его интимного места. Пальчики провели некоторые манипуляции и вернулись восвояси, не сумев оживить узбекский меч доблести.
Он закашлялся.
Она попросила его сдержаться и не тошнить в ванну.
— А может, и не выживешь, — добавила.
— Антиматерия во мне, — прошептал Иван и ухватился за край ванны. — Я проглотил ее. — Ногти на его пальцах отросли кривыми и желтыми.
Неожиданно она склонилась и поцеловала его руку.
— Я люблю тебя!
— Постарайся в этот раз! — попросил он.
— Конечно.
Она вернулась с кухни, принеся обычные миски с привычной едой. Засовывала в его полумертвый рот крошечные кусочки, улыбнулась, когда он первый раз сглотнул.
— Нет, не умрешь…
Накормив, разделась и пришла к нему. Великолепная, полная сил и красоты, она казалась ему смертью, пришедшей таким прекрасным образом за его душой.
«— Знаешь, для чего нужна женщина мужчине? — спросил её как-то— Для чего?— Для того, чтобы о ней не думать… Чтобы заниматься чем-то другим…».
Не знаю, что говорить о своих пьесах, а особенно о том месте, какое они занимают в творческой судьбе. Да и вряд ли это нужно. Сказать можно лишь одно: есть пьесы любимые — написанные на «едином» дыхании; есть трудовые когда «единое» дыхание прерывается и начинается просто тяжелая работа; а есть пьесы вымученные, когда с самого начала приходится полагаться на свой профессионализм. И как ни странно, последние зачастую бывают значительнее…Дмитрий ЛипскеровПьеса «Река на асфальте» принадлежит именно ко второй категории — к сплаву юношеского вдохновения и первой попытки работать профессионально… С тех пор написано пять пьес.
Дмитрий Липскеров – писатель, драматург, обладающий безудержным воображением и безупречным чувством стиля. Автор более 25 прозаических произведений, среди которых романы «Сорок лет Чанчжоэ» (шорт-лист «Русского Букера», премия «Литературное наследие»), «Родичи», «Теория описавшегося мальчика», «Демоны в раю», «Пространство Готлиба», сборник рассказов «Мясо снегиря».Леонид обязательно умрет. Но перед этим он будет разговаривать с матерью, находясь еще в утробе, размышлять о мироздании и упорно выживать, несмотря на изначальное нежелание существовать.
Изящная, утонченная, изысканная повесть с небольшой налетом мистицизма, который только к месту. Качественная современная проза отечественной выделки. Фантастико-лирический оптимизм, мобильные западные формы романов, хрупкий мир и психологически неожиданная цепь событий сделали произведения Дмитрия Липскерова самым модным чтением последних лет.
Два пожилых человека — мужчина и женщина, любившие друг друга в молодости и расставшиеся много лет назад, — встречаются на закате жизни. Их удел — воспоминания. Многое не удалось в жизни, сложилось не так, как хотелось, но были светлые минуты, связанные с близкими людьми, нежностью и привязанностью, которые они разрушили, чтобы ничего не получить взамен, кроме горечи и утраты. Они ведут между собой печальный диалог.
Роман Дмитрия Липскерова «Последний сон разума» как всегда ярок и необычен. Причудливая фантазия писателя делает знакомый и привычный мир загадочным и странным: здесь можно умереть и воскреснуть в новом обличье, летать по воздуху или превратиться в дерево…Но сквозь все аллегории и замысловатые сюжетные повороты ясно прочитывается: это роман о России. И ничто не может скрыть боль и тревогу автора за свою страну, где туповатые обыватели с легкостью становятся жестокими убийцами, а добродушные алкоголики рождают на свет мрачных нравственных уродов.
Жизнь в стране 404 всё больше становится похожей на сюрреалистический кошмар. Марго, неравнодушная активная женщина, наблюдает, как по разным причинам уезжают из страны её родственники и друзья, и пытается найти в прошлом истоки и причины сегодняшних событий. Калейдоскоп наблюдений превратился в этот сборник рассказов, в каждом из которых — целая жизнь.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.