Теория описавшегося мальчика - [20]
И лишь капитан Сергей Палыч, плача одним глазом, был зол на подполковника. Они остались один на один, не считая Ислама, лежащего на руках хирурга, как младенец на груди у Богородицы.
— Ты чего, Диоген! — просипел капитан. — Край земли потерял?! Крылья, что ли, выросли!
— Тихо, — попросил подполковник шепотом. При этом он улыбался нежно, как святой на иконе. — Не шуми, Сережа! Я мальчика себе возьму.
— Как это — себе? — не понял капитан.
— А так… Усыновлю.
Косоротый капитан был уверен, что хирург стал жертвой солнечного удара. Или его тоже гюрза за пятку куснула.
— Кого ты усыновишь, Диоген?
— Ты знаешь, Сереженька, на каком языке мальчишечка со мною разговаривал?
— Гм… Не понял?
— Мальчик общался со мною на чистом иврите!
— Не знаю. Что это? — капитан был абсолютно обескуражен.
— На этом языке, мой дорогой друг, разговаривают только в одной стране мира.
— И в какой?
— В Израиле, товарищ капитан.
— Диоген, ты чего?
— А вот то! Это очень трудный язык! Я его десять лет зубрю, но так чисто, как он, говорить не могу! Понял?
— И? — не въезжал капитан.
— Не может он снайпером быть! Израиль — главный враг все арабов и мусульман мира! А значит, что?
— Что? — развел руками капитан. Из его раненого глаза текла огромная слеза, из которой пыталась испить назойливая муха с зеленым брюхом.
— А то, — пояснил подполковник. — Это невинное дитя — заложник! А мы чуть не убили заложника! Теперь понял?
— Пурга какая-то, — ответил капитан и ловко прибил муху, размазав ее содержимое по виску. — Можно подумать, мы с Израилем союзники!
— Серега, — попросил подполковник, — можешь отстать от меня! Просто не цепляйся! Я пацана себе возьму! Усыновлю! Ага?
Хирург развернулся и понес мальчишечку в свою палатку, нежно и сохранно, как дар Господний.
Сергей Палыч вдруг быстро все понял. Вспомнил мирное время. Сибирские пельмени и жену Диогена, женщину, полную всевозможных добродетелей, но пустую брюхом. Палыч живо припомнил и ее слезы украдкой, и попытку усыновления, и как Ласкиным отказали по причине военной службы, и т. д. и т. п.
Хороший друг, Сергей Палыч живо перевернул в своей душе все как надо, перенастроил все возможные грубости на тонкости и порадовался за друга, что тот на его глазах стал отцом. Или в скором времени станет. За это стоило выпить!
Пили серьезно. На стол были выставлены все дефицитные припасы. Ефрейторы — таджики Эчгеков и Курбанов — запекли на вертеле барана, поливая мясо местным пивом щедро. Откуда-то достали ящик вина «Алазанская долина», а Сергей Палыч, обнимая счастливого друга, предлагал запечь на закусь лучшую свою гюрзу:
— Диоген, знаешь ли ты, как прекрасны на вкус змеи!
— Поди прочь, Сережа!..
— Прямо белогвардейщина какая-то.
Пока шла подготовка к пиру, медсестра Легковерова отмывала Ислама в большом эмалированном тазу. Она, сменившая под детенышем шесть раз воду, поражалась, сколь грязен может быть такой маленький гомо сапиенс. Еще не рожавшая, медичка была слегка расстроена появлением чумазого мальчугана, так как сама имела расчет забеременеть от полкового хирурга. И сие счастие манило так явно, что однажды даже месячные не пришли. По ее разумению, зачатию исполнился месяц и у зародыша должно было забиться сердце, как полк по приказу снялся с места, и сестру Легковерову в долгом переходе растрясло на броне танка. Несостоявшийся отпрыск Диогена Ласкина выпрыгнул из нее, недовольный такими неудобствами. Она подскакивала на броне и рыдала, глядя, как из ее промежности вместе с красной рекой дезертирует сын полкового хирурга.
Медсестра Легковерова была женщиной доброй и бесхарактерной, а потому к узкоглазому мальчишке претензий не имела, врагом не считала, лишь все гуще намыливала хозяйственным мылом голову Ислама.
Он сидел в корыте и был почти счастлив. Он никогда не знал горячей воды, обходился лужами после случайного дождя, в которые залезал и нежился. Он не знал прикосновений женских рук, и это оказалось самым прекрасным ощущением в его жизни. Ислам закрыл глаза и во второй раз в жизни, где-то на дне мозга, увидел очертания женского лица, приближающегося к нему. Мальчик так хотел обнять эту призрачную женщину, укрыться в ее объятиях и плакать долго и беспричинно. Он не знал, чей расплывчатый женский облик к нему приходит, лица нельзя было различить или потрогать, а потому от досады Ислам все равно заплакал в три ручья, чем обескуражил медсестру Легковерову.
— Что ты, малыш? — Она вдруг переполнилась материнским чувством. — Что случилось, маленький? Мыльце в глазки попало?
Ислам ткнулся всем лицом ей в груди и зарыдал еще пуще.
Она выловила его из корыта, обернула в махровое полотенце, собственное, и, спеленав, принялась укачивать это чужое дитя так же, как успокаивала бы собственное. И пела почему-то: «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры…»
А потом заговорила нежно:
— И какие мы узкоглазенькие!.. И какое у нас тельце загорелое… А зубки-то белые!
Он продолжал лить слезы и одновременно думал о деде. Сейчас он верил его словам, особенно последним, в которых старик обещал встречу. А в том, что медведей и вовсе не существует, Ислам был убежден.
«— Знаешь, для чего нужна женщина мужчине? — спросил её как-то— Для чего?— Для того, чтобы о ней не думать… Чтобы заниматься чем-то другим…».
Дмитрий Липскеров – писатель, драматург, обладающий безудержным воображением и безупречным чувством стиля. Автор более 25 прозаических произведений, среди которых романы «Сорок лет Чанчжоэ» (шорт-лист «Русского Букера», премия «Литературное наследие»), «Родичи», «Теория описавшегося мальчика», «Демоны в раю», «Пространство Готлиба», сборник рассказов «Мясо снегиря».Леонид обязательно умрет. Но перед этим он будет разговаривать с матерью, находясь еще в утробе, размышлять о мироздании и упорно выживать, несмотря на изначальное нежелание существовать.
Не знаю, что говорить о своих пьесах, а особенно о том месте, какое они занимают в творческой судьбе. Да и вряд ли это нужно. Сказать можно лишь одно: есть пьесы любимые — написанные на «едином» дыхании; есть трудовые когда «единое» дыхание прерывается и начинается просто тяжелая работа; а есть пьесы вымученные, когда с самого начала приходится полагаться на свой профессионализм. И как ни странно, последние зачастую бывают значительнее…Дмитрий ЛипскеровПьеса «Река на асфальте» принадлежит именно ко второй категории — к сплаву юношеского вдохновения и первой попытки работать профессионально… С тех пор написано пять пьес.
Роман Дмитрия Липскерова «Последний сон разума» как всегда ярок и необычен. Причудливая фантазия писателя делает знакомый и привычный мир загадочным и странным: здесь можно умереть и воскреснуть в новом обличье, летать по воздуху или превратиться в дерево…Но сквозь все аллегории и замысловатые сюжетные повороты ясно прочитывается: это роман о России. И ничто не может скрыть боль и тревогу автора за свою страну, где туповатые обыватели с легкостью становятся жестокими убийцами, а добродушные алкоголики рождают на свет мрачных нравственных уродов.
Изящная, утонченная, изысканная повесть с небольшой налетом мистицизма, который только к месту. Качественная современная проза отечественной выделки. Фантастико-лирический оптимизм, мобильные западные формы романов, хрупкий мир и психологически неожиданная цепь событий сделали произведения Дмитрия Липскерова самым модным чтением последних лет.
Два пожилых человека — мужчина и женщина, любившие друг друга в молодости и расставшиеся много лет назад, — встречаются на закате жизни. Их удел — воспоминания. Многое не удалось в жизни, сложилось не так, как хотелось, но были светлые минуты, связанные с близкими людьми, нежностью и привязанностью, которые они разрушили, чтобы ничего не получить взамен, кроме горечи и утраты. Они ведут между собой печальный диалог.
На улицах Каракаса, в Венесуэле, царит все больший хаос. На площадях «самого опасного города мира» гремят протесты, слезоточивый газ распыляют у правительственных зданий, а цены на товары первой необходимости безбожно растут. Некогда успешный по местным меркам сотрудник издательства Аделаида Фалькон теряет в этой анархии близких, а ее квартиру занимают мародеры, маскирующиеся под революционеров. Аделаида знает, что и ее жизнь в опасности. «В Каракасе наступит ночь» – леденящее душу напоминание о том, как быстро мир, который мы знаем, может рухнуть.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2 Рос=Рус)6-44 М23 В оформлении обложки использована картина Давида Штейнберга Манович, Лера Первый и другие рассказы. — М., Русский Гулливер; Центр Современной Литературы, 2015. — 148 с. ISBN 978-5-91627-154-6 Проза Леры Манович как хороший утренний кофе. Она погружает в задумчивую бодрость и делает тебя соучастником тончайших переживаний героев, переданных немногими точными словами, я бы даже сказал — точными обиняками. Искусство нынче редкое, в котором чувствуются отголоски когда-то хорошо усвоенного Хэмингуэя, а то и Чехова.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
В тот день, когда в обычной старшей школе появилась Старгерл, жизнь шестнадцатилетнего Лео изменилась навсегда. Он уже не мог не думать об этой удивительной девушке. Она носила причудливые наряды, играла на гавайской гитаре, смеялась, когда никто не шутил, танцевала без музыки и повсюду таскала с собой ручную крысу. Старгерл считали странной, ею восхищались, ее ненавидели. Но, неожиданно ворвавшись в жизнь Лео, она так же внезапно исчезла. Сможет ли Лео когда-нибудь встретить ее и узнать, почему она пропала? Возможно, лучше услышать об этой истории от самой Старгерл?
Судьбы персонажей романа «Призрак Шекспира» отражают не такую уж давнюю, почти вчерашнюю нашу историю. Главные герои — люди так называемых свободных профессий. Это режиссеры, актеры, государственные служащие высшего ранга, военные. В этом театральном, немного маскарадном мире, провинциальном и столичном, бурлят неподдельные страсти, без которых жизнь не так интересна.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.