Теория объектных отношений. Лекции (неизданные) - [21]

В результате, в одних, немногочисленных на общем фоне случаях такое преждевременное вторжение реальности в мир фантазии ребенка может сделать человека психотиком. Другой, гораздо более распространенный и гораздо менее болезненный вариант – развитие личности, обладающей ложной самостью, то, что создается этой оболочкой.

Ложная самость – человек, который чувствует необходимость не столько жить в этом мире, сколько выживать, занявший предельно конформистскую позицию к окружающей жизни. Все его усилия направлены на максимальное приспособление к существующим условиям. Такой человек может выглядеть социально очень успешным, он может в жизни многого добиться и может вести абсолютно не омраченное ничем существование. Про таких людей говорят: он страдает, но сам об этом не подозревает. За счет этого максимального приспособления к реальности его истинный творческий потенциал остается не реализованным, потому что реализация творческого потенциала всегда подразумевает взаимодействие фантазии с реальностью. А у него фантазии как элемент внутреннего мира оказались вычеркнутыми из его реальной жизни.

Ложная самость может быть двоякой:

1. как маска, т. е. человек может осознавать, что он в жизни способен на большее, ощущать в себе определенный творческий потенциал, который остается нереализованным, потому что жизнь такая, что к ней можно только приспосабливаться;

2. ложная самость может пропитывать человека насквозь, тогда о своем потенциале он сам не подозревает. Иногда, чтобы понять, что у человека под ложной самостью скрыта истинная, нужно, чтобы жизнь его поставила в стрессовую ситуацию, или это может открыться в процессе анализа. Винникотт кстати понимает анализ как процесс творчества и как процесс, который ведет человека к способности творить.

Что происходит во внутренней части мы не знаем, пока не получили к ней доступ. Мы можем только предполагать, что там существует богатый внутренний мир, к которому сама личность не имеет доступа.

Все то же самое можно рассмотреть с позиции топической модели психики СЗН, предсознательное и БСЗ. СЗН обращено к окружающей реальности, БСЗ – к себе, но между ними существует предсознательное, которое выступает как промежуточное звено, мостик. И, если оно обладает достаточной проницаемостью, объемностью, тогда мы говорим, что психика человека функционирует гармонично. Например, проблема психосоматической личности (что близко к проблеме ложной самости) состоит в том, что ее предсознательное не функционирует в полной мере, оно не столько соединяет, сколько разъединяет БСЗ и СЗН. Однако есть точка зрения, что проблема психосоматической личности не в том, что у нее нет коммуникации со своим внутренним миром, а в том, что у нее нет этого внутреннего мира, но это вопрос дискуссионный6.

Винникотт радикально пересмотрел концепцию агрессии. В его концепции агрессия рассматривается как созидательное начало.

Винникотт ввел понятие использования объекта – это та стадия, которая предшествует стадии отношений с объектом. Ребенок поначалу воспринимает объект как часть своего Я. , т. е. можно сказать, что объект охвачен границами Я ребенка. Чтобы проверить объект на устойчивость, он перемещает его за границы своего Я, т. е. , по сути, уничтожает. Потому что если все на свете – это только мое Я, то вынести что-то за границы – это значит, уничтожить. Когда ребенок это делает и обнаруживает, что, несмотря на это агрессивное поведение, объект все-таки не уничтожился, это означает, что объект надежен, ему можно доверять (раз он выдержал агрессию) и с ним можно строить отношения. Винникотт писал о том, что у детей с определенного возраста самая любимая игра – это чтобы что-то спрятать, а потом найти («секретики»). Закапывание – это, на бессознательном языке, уничтожение. Мы уничтожаем что-то, а потом с огромным удовольствием обнаруживаем, что оно не уничтожено, оно существует, оно вынесло нашу агрессию.

В произведении «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд описывает игру маленького мальчика, который сначала закатывал катушку ниток под диван, а потом вытаскивал ее оттуда с радостным воплем. Фрейд интерпретировал это в терминах навязчивого повторения. Думаю, что Винникотт интерпретировал бы это следующим образом: катушка как объект уничтожается, потом она извлекается, ребенок убеждается, что она не уничтожилась и это открытие доставляет ему огромное удовольствие.

Итак, агрессия – это проба на стойкость объекта.

Объект, выдержавший агрессию – тот, с которым можно строить отношения. Вот на этом основана психотерапия, которую предлагает Винникотт.

Терапевт на ранних стадиях работы является частью Я своего пациента, потому, что он является объектом переноса. Как объект переноса терапевт подвергается попыткам уничтожения, и если он не позволяет себя уничтожить, он превращается для пациента в реальный объект, с которым можно строить реальные отношения.

Винникотт в качестве основного терапевтического средства рассматривал регрессию пациента к зависимости от аналитика, и предельную адаптацию аналитика к потребностям и запросам пациента, удовлетворение тех потребностей, которые в этой зависимости возникают, в том числе – потребностей в нападении, в атаке.