Теория каваии - [20]
, в основном следующие.
«Весь день думаю: мила я или нет? И стоит кому-то назвать меня каваии, сразу так радостно»; «Когда меня так называют, у меня от одного этого слова появляется вера в себя»; «Потому что думаю, что смогу стать счастливой. Потому что в самом деле хочу стать каваии»; «Ощущение похвалы мне как женщине. Это подтверждение своего уровня среди прочих женщин, вот почему»; «Потому что без колебаний могу выйти на люди»; «Потому что это высшая похвала для девушки»; «Сразу появляется такой образ, будто безумно любима, вот поэтому»; «У окружающих настроение улучшается, плюс к тому светлый образ, вот».
Как бы то ни было, ценность слова каваии основывается на тех соображениях, что при его помощи можно сберечь свое счастливое состояние и поддержать уверенность в собственном положении. «Если мне такое скажут, сразу вся сияю! Смеюсь как сумасшедшая!» Таким образом, совершенно случайно подтверждается обсуждавшееся во второй главе происхождение каваии от као-хаюси («лицо пылает»); я даже непроизвольно ощутил эту искреннюю взволнованность. С другой стороны, нельзя забывать о том, что принятие этой номинации и согласие с ней открывают все пути женской половине человечества: этот расчет также здесь явно заложен. Вот подтверждения: «Если ты не кавайная, то ничего у тебя не выйдет»; «Если ты кавайна, то многого добьешься и самой просто приятно».
Бóльшая часть причин, из-за которых девушки не желают называться каваии, таковы: «Я уже студентка. Хочется, чтобы вместо каваии меня называли кирэй („милая, приятная, симпатичная“) или каккои»; «Не считаю себя каваии»; «Я уже вышла из этого возраста» — то есть в соответствии с возрастом зазор между словом каваии и самоощущением становится вещью осознанной. В то же время примеры, отрицающие каваии, также во многом продиктованы развитым самосознанием, и об этой неприязни не стоит забывать. «Такое ощущение, что на меня смотрят сверху вниз»; «Непонятно, поощряют тебя или насмехаются»; «Отчего-то идиотский образ возникает»; «Я думаю, так называют только тех, кто нуждается в посторонней помощи»; «Слово каваии слишком распространенное, поэтому превратилось в бессмысленное» — если взглянуть на все анкеты в целом, эти и похожие мнения составят абсолютное меньшинство, тем не менее сам факт их наличия указывает на то, что авторы этих ответов, хоть и смутно, но зрят в корень проблемы.
Мужской и женский взгляд на каваии
Мы приблизились к рассмотрению ответов представителей обоих полов на третий вопрос, но уже сейчас можно сказать, что взгляды на каваии и отношения к этому явлению в сильной степени разнятся в зависимости от гендера.
Если говорить в целом, то мужская часть опрошенных не воспринимает каваии всерьез в качестве проблемы самоидентификации в той степени, в какой это свойственно девушкам. Юношей номинация каваии ставит в тупик: например, когда их так называют девушки, юношам это сильно не нравится. Слово каваии раздражает самоощущение мужчины, при этом само понятие остается за рамками объективации.
Девушки в отношении каваии последовательно демонстрируют то, что называется vulnerability (восприимчивость, ранимость, уязвимость, чувствительность)[92], причем как в случае приятия, так и в случае сопротивления. Большая часть девушек хочет называться каваии, верит, что это одобрительное слово их осчастливит, но при этом сами они себя кавайными не считают. Некоторые из них используют кокетство каваии в качестве полезной для себя стратегии в обществе и относятся к этому вполне серьезно. Большую часть юношей не волнует их возраст и собственное тело, но существенную часть девушек возраст беспокоит, молодость и зрелость ощущаются ими как короткие периоды, и к слову каваии они относятся с повышенной чувствительностью. Тех, кто ответил, что их до сих пор ни разу не называли каваии, оказалось чуть более 10 %, и об их существовании нельзя забывать. Боюсь, среди юношей того же возраста аналогичные опасения практически отсутствуют. Юноши способны разделить окружающих девушек на тех, кто каваии, и кто нет, но девушки не представляют себе, какие с этим словом могут быть трудности в плане самоощущения. Независимо от пола крайняя точка недоверия и неприязни в отношении каваии приходится на 20-летних. После этого у обоих полов взгляд на каваии стабилизируется, и во второй раз возникает тенденция к приятию этого слова.
Каваии — слово из политического лексикона
Наконец, обратимся к седьмому вопросу. Напомню, что в этом пункте предлагалось в свободной форме написать что-нибудь о каваии, если что-то вдруг осталось без внимания. По правде говоря, предыдущие шесть вопросов были чем-то вроде прелюдии: исходная цель заключалась в том, чтобы человек, продравшись сквозь эти вопросы, смог наконец отдохнуть, расслабиться и, не подозревая о нашем умысле, свободно рассказать, что он думает. В зависимости от того, как был воспринят этот «умысел», в ходе написания этой книги у меня возникла масса любопытных соображений, и во многом они собраны в этом разделе. Среди ответивших есть и такие, кому пришло в голову проиллюстрировать свой ответ картинками. С некоторыми я вас познакомлю.
«Я не буду утверждать, что роман является как никогда актуальным, но, черт побери, он гораздо более актуальный, чем нам могло бы хотеться». Дориан Лински, журналист, писатель Из этой книги вы узнаете, как был создан самый знаменитый и во многом пророческий роман Джорджа Оруэлла «1984». Автор тщательно анализирует не только историю рождения этой знаковой антиутопии, рассказывая нам о самом Оруэлле, его жизни и контексте времени, когда был написан роман. Но и также объясняет, что было после выхода книги, как менялось к ней отношение и как она в итоге заняла важное место в массовой культуре.
В представленной монографии рассматривается история национальной политики самодержавия в конце XIX столетия. Изучается система государственных учреждений империи, занимающихся управлением окраинами, методы и формы управления, система гражданских и военных властей, задействованных в управлении чеченским народом. Особенности национальной политики самодержавия исследуются на широком общеисторическом фоне с учетом факторов поствоенной идеологии, внешнеполитической коньюктуры и стремления коренного населения Кавказа к национальному самовыражению в условиях этнического многообразия империи и рыночной модернизации страны. Книга предназначена для широкого круга читателей.
Одну из самых ярких метафор формирования современного западного общества предложил классик социологии Норберт Элиас: он писал об «укрощении» дворянства королевским двором – институцией, сформировавшей сложную систему социальной кодификации, включая определенную манеру поведения. Благодаря дрессуре, которой подвергался европейский человек Нового времени, хорошие манеры впоследствии стали восприниматься как нечто естественное. Метафора Элиаса всплывает всякий раз, когда речь заходит о текстах, в которых фиксируются нормативные модели поведения, будь то учебники хороших манер или книги о домоводстве: все они представляют собой попытку укротить обыденную жизнь, унифицировать и систематизировать часто не связанные друг с другом практики.
Книга рассказывает о знаменитом французском художнике-импрессионисте Огюсте Ренуаре (1841–1919). Она написана современником живописца, близко знавшим его в течение двух десятилетий. Торговец картинами, коллекционер, тонкий ценитель искусства, Амбруаз Воллар (1865–1939) в своих мемуарах о Ренуаре использовал форму записи непосредственных впечатлений от встреч и разговоров с ним. Перед читателем предстает живой образ художника, с его взглядами на искусство, литературу, политику, поражающими своей глубиной, остроумием, а подчас и парадоксальностью. Книга богато иллюстрирована. Рассчитана на широкий круг читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уже название этой книги звучит интригующе: неужели у полосок может быть своя история? Мишель Пастуро не только утвердительно отвечает на этот вопрос, но и доказывает, что история эта полна самыми невероятными событиями. Ученый прослеживает историю полосок и полосатых тканей вплоть до конца XX века и показывает, как каждая эпоха порождала новые практики и культурные коды, как постоянно усложнялись системы значений, связанных с полосками, как в материальном, так и в символическом плане. Так, во времена Средневековья одежда в полосу воспринималась как нечто низкопробное, возмутительное, а то и просто дьявольское.
Джинсы, зараженные вшами, личинки под кожей африканского гостя, портрет Мао Цзедуна, проступающий ночью на китайском ковре, свастики, скрытые в конструкции домов, жвачки с толченым стеклом — вот неполный список советских городских легенд об опасных вещах. Книга известных фольклористов и антропологов А. Архиповой (РАНХиГС, РГГУ, РЭШ) и А. Кирзюк (РАНГХиГС) — первое антропологическое и фольклористическое исследование, посвященное страхам советского человека. Многие из них нашли выражение в текстах и практиках, малопонятных нашему современнику: в 1930‐х на спичечном коробке люди выискивали профиль Троцкого, а в 1970‐е передавали слухи об отравленных американцами угощениях.
Мэрилин Ялом рассматривает историю брака «с женской точки зрения». Героини этой книги – жены древнегреческие и древнеримские, католические и протестантские, жены времен покорения Фронтира и Второй мировой войны. Здесь есть рассказы о тех женщинах, которые страдали от жестокости общества и собственных мужей, о тех, для кого замужество стало желанным счастьем, и о тех, кто успешно боролся с несправедливостью. Этот экскурс в историю жены завершается нашей эпохой, когда брак, переставший быть обязанностью, претерпевает крупнейшие изменения.
Оноре де Бальзак (1799–1850) писал о браке на протяжении всей жизни, но два его произведения посвящены этой теме специально. «Физиология брака» (1829) – остроумный трактат о войне полов. Здесь перечислены все средства, к каким может прибегнуть муж, чтобы не стать рогоносцем. Впрочем, на перспективы брака Бальзак смотрит мрачно: рано или поздно жена все равно изменит мужу, и ему достанутся в лучшем случае «вознаграждения» в виде вкусной еды или высокой должности. «Мелкие неприятности супружеской жизни» (1846) изображают брак в другом ракурсе.