Теория катастроф - [16]

А через несколько дней пришло озарение.

Самое главное было — не подставиться. И вовсе не потому, что коммерсанта надо бояться, хотя и это не следует сбрасывать со счетов. Нельзя подставляться, ибо кто-то должен все время быть рядом с жертвой, умело и ненавязчиво вести ее к неизбежному краху, отсекая ненужные внешние связи и заменяя их прочными клейкими нитями невидимой паутины. А кто сможет сделать это лучше, чем человек, сам придумавший хитроумную интригу и ежечасно дергающий за ниточки? Надо сделать коммерсанта своим другом, надо чтобы он молился на тебя. Чтобы поверил. И тогда останется всего лишь протянуть руку, и в нее послушно упадет созревший плод.

Кандидатура деда Пискунова пришла просто и естественно. Старик, гордо именовавший себя “ветераном органов”, попался в свое время на примитивной взятке, был отмазан Тищенко от неизбежной кары, потом долго и тяжело болел и обязан был Петру Ивановичу по гроб жизни. За обещанную однокомнатную квартиру с обстановкой и десять штук в лапу готов был хоть к черту в зубы. А уж кинуть кого-то из ненавидимого всеми фибрами одряхлевшей партийной души коммерческого сословия — это и за бесплатно можно сделать с наслаждением. Поэтому и легенда о бывшем родстве с Тищенко была разработана лично стариком, а Тищенко впоследствии всего лишь одобрена, и был извлечен на белый свет маскарадный костюм огородного чучела, в котором дед рыхлил грядки на полученной за прошлые заслуги даче. Помидоры, впрочем, были настоящими. Их взращивало многочисленное дедовское семейство, проклинающее свихнувшегося на натуральном хозяйстве старика, но не осмеливающееся взбунтоваться в открытую, потому что нрав у “ветерана органов” с возрастом отнюдь не смягчился и огреть непокорного граблями он вполне еще мог.

Дальше все уже пошло по накатанной дорожке. Коммерсант с удовольствием и радостным трепетом сунул голову в петлю, подписав с дедом пачку договоров и оформив на свою обреченную отныне фирму облюбованную Ниночкой квартиру. И магазин, за которым когда-то тщетно охотился тищенковский шурин, уже не принадлежал коммерсанту, хотя сам он об этом еще не догадывался.

Но самое главное, о чем Тищенко вспоминал с подлинной гордостью, — было то, что и операция вся обошлась ему лично практически бесплатно. Даже отданные Кислицыну двадцать тысяч, так способствовавшие установлению доверия и завязыванию настоящей мужской дружбы, этот дурак ему вернул. А обещанную деду квартиру оплатил своими бабками. Вот как надо делать бизнес!

Были, конечно, расходы. Были. Недешево обошелся Шварц со своими выкрутасами. Тищенко взял его из-за репутации ни перед чем не останавливающегося пройдохи, но при этом человека слова. И чуть не промахнулся, потому что в какой-то момент Шварц прибежал к нему и стал блеять про сильную юридическую позицию противника, явно намекая при этом, что нужно увеличить гонорар.

Очень уж не любил Петр Иванович платить лишних денег. Пришлось напеть Кислицыну правильную песенку, убрать с глаз долой его юриста, и вправду слишком уж активничающего, и подставить дураку контору, в которую тот же Шварц открывал дверь левой ногой. И три подаренные Кислицыну тысячи были гениальной находкой. Тем более что частично они ушли на гонорар выученному Шварцем новому адвокату. То есть самому же Шварцу. Что, при окончательном расчете, было учтено.

Надо было видеть, с каким лицом этот идиот брал у Тищенко три тысячи! Чуть не со слезами на глазах!

А потом начался совершеннейший цирк. Очень смешно было смотреть на Кислицына, когда налоговая полиция прислала в городской суд отписочку, указав, что в возбуждении уголовного дела отказано, потому что данная ситуация целиком подпадает под недавно вышедший указ об амнистии. Когда он сидел в кабинете у Тищенко и слушал, как тот орет в трубку на начальника полиции. И когда Шварц рассказывал Тищенко о последней встрече Кислицына с адвокатом, уже после проигрыша дела в городском суде и вступления решения в законную силу. Как адвокат сокрушенно разводил руками и валил все на прежнего юриста, рассказывая заговорщическим шепотом про его сволочной характер и всяческие козни в отместку за увольнение. А клиент сидел перед ним весь белый и никак не мог поверить в поражение.

Нельзя, однако же, считать, что Тищенко обошелся с Кислицыным совсем не по-людски. Устроил же он его в одну из своих фирм замом по общим вопросам. Штука в месяц, да служебный автомобиль, да секретарша… Нормально.

Но ничего не знал Петр Иванович Тищенко про математическую теорию катастроф. И не догадывался поэтому, что своими руками подвел облагодетельствованного, потом втихомолку ограбленного и вновь облагодетельствованного Юру Кислицына к той самой точке бифуркации, за которой ничего предсказать уже невозможно. И осталось Юре только чуток повернуть голову.

* * *

Поступив на службу и превратившись в результате из капиталиста в пролетария, Кислицын первые дни чувствовал себя совершенно оглушенным. В ушах стоял непрекращающийся звон, а перед глазами бегали серо-черные полосы, как при просмотре видеокассеты с уже закончившейся записью. Он приходил в темную, пропитанную сыростью каморку, выделенную ему в качестве рабочего кабинета, тяжело опускался в кресло, с ненавистью смотрел на белобрысую стерву из бухгалтерии, которая сидела напротив, шуршала бумажками и почему-то считалась его секретаршей, обхватывал голову руками и затихал. Работы не было. Фирма занималась уборкой мусора по заключенным с префектурой договорам, через нее прогонялись нешуточные деньги, часть которых в конвертах и пакетах перекочевывала в карманы Тищенко. Ни к мусору, ни к конвертам Кислицына не подпускали. Высокая должность зама по общим вопросам предполагала распределение бензина между мусоровозами, проведение регулярных инструктажей по правилам дорожного движения и технике безопасности да контроль за выходом машин на линию. Но всего этого можно было и не делать, потому что на успешное решение изначально поставленных перед фирмой задач исполнение или неисполнение правил техники безопасности никак не влияло и повлиять не могло.