Теория капитана Гернета - [2]

Позже Гернет служил на «Цесаревиче», вместе с экипажем которого в 1908 году принимал участие в спасательных работах русского флота на острове Сицилия во время извержения вулкана Этна. В 1908 году, вынужденный из за ран и контузий, полученных в русско-японской войне, выйти лейтенантом в отставку, Гернет снова поступил на службу в 1914 году в минную бригаду Черноморского флота в чине старшего лейтенанта.　

Октябрь 1917 года. Капитан II ранга, потомственный дворянин Е. С. Гернет «сознательно переходит на сторону Советской власти и принимает активное участие в организации Красного флота» (Из письма В. А. Волошина Г. Е. Гернет от 24.1.68 г.)[3].　

Гернет становится первым командиром советского эскадренного миноносца «Калиакрия». Когда кайзеровские войска вступили в Крым и подошли к　Севастополю, вплотную встал вопрос о судьбе Черноморского флота.　

18 июня 1918 года, согласно приказу В. И. Ленина о потоплении флота, Гернет вместе с комиссаром Волошиным и тремя другими членами команды потопил эсминец «Калиакрия», открыв кингстоны. Красавец «Калиакрия» пошел на дно под сигналом «Погибаю, но не сдаюсь»…　

Военно-морской специалист высокой квалификации, Е. С. Гернет всецело отдавал себя революции, служению родному флоту.　

В 1918 году он прибыл в Царицын, где возглавил только что сформированную Волжскую военную флотилию. Позднее, он командовал отрядом кораблей и транспортов, шедших с Балтики на Каспий, а затем был командующим Азовской флотилией.　

…После окончания гражданской войны Гернет демобилизовался и плавал на судах Совторгфлота на Дальнем Востоке. В 1927 году его командировали в Японию (порты Кобэ, Иокогама, Токио) для фрахта японских судов. В 1931 году Гернет с семьей вернулся из Японии в Советский Союз.　

В 30-х годах жил в Ленинграде, работал в управлении Севморпути, был главным редактором лоций полярных морей, участвовал в экспедициях на шхуне «Полярная звезда» и ледоколах «Сибиряков» и «Садко», читал лекции по навигации и мореходной астрономии в Гидрографическом институте. Гернет — автор-составитель «Близмеридиональных таблиц», которые вошли　в учебники по мореходной астрономии; он разработал новый тип морских и авиационных карт для полярных широт.　

Умер Е. С. Гернет 8 августа 1943 года…　

Легендарная личность Е. С. Гернета и его благородная мечта пронизывают своим светом не только повесть «Теория капитана Гернета», но и целый ряд других произведений Паустовского «северного цикла». Отзвуки идей капитана Гернета и его личности находят свое отражение и в повести «Колхида», и в рассказе «Соранг», и в романе «Дым отечества».　

Все это свидетельствует о том, что незаурядная личность Е. С. Гернета, как и его книга «Ледяные лишаи», стала значительным фактом в творческой биографии К. Г. Паустовского.　

Своей повестью «Теория капитана Гернета» Паустовский выполнил совет Горького популяризировать научную гипотезу Гернета. Однако значение этой книги перерастает рамки научно-популярного жанра. «Теория капитана Гернета» вместе с тем оригинальное произведение большого мастера прозы, одна из любопытных страниц литературного наследия К. Г. Паустовского.　

Фаина Макарова　

1. Жильцы четырех квартир

Дом стоял около устья Невы и казался береговым устоем исполинского висячего моста. В его серых стеклах отражались закаты, угасавшие в мутных водах Маркизовой лужи. Из комнаты Баклунова был выход на террасу, носившую громкое название «зимнего сада». От дождей, солнца и снега цементная терраса поседела и излучала очень тонкий и приятный запах чистоты и даже как будто цветов.

Зимой Наташа выбегала на нее в одних трусах и растиралась, вскрикивая, свежим снегом. Осенью по шуму, долетавшему с террасы, Баклунов определял силу дождя. Летом терраса тонула в запахах левкоев, табака, чая и ветра с залива, а весной ветер гонял солнечных зайчиков по прозрачным лужам, разлитым на цементе, и мешал Наташе читать. Терраса была неотделима от жизни Баклунова, и он отзывался о ней, как о живом существе. На террасе происходили жестокие споры и примирения обитателей седьмого этажа. Этаж был последним, выше жили только голуби и вращался любимый Наташей пестрый мир облаков.

После гражданской войны Баклунов несколько лет водил грузовые пароходы из Ленинграда в Лондон и Гулль. Потом он бросил плавать, поступил в управление Ленинградского порта и взял к себе Наташу, жившую до того у тетки в Пскове.

Рядом с Баклуновым жили молодой одинокий журналист Северцев — человек с пронзительными глазами, великий спорщик, потом научный работник Института материальной культуры Леонид Михельсон, пугавший свою старушку мать громоподобным чтением Маяковского, и, наконец, преподаватель немецкого языка Тузенбух, прозванный «старой щукой».

Дружба между Баклуновым и Леонидом Михельсоном началась из-за Онежского озера. Михельсон писал исследование о петроглифах — древних рисунках, высеченных на прибрежных скалах у мыса Перинос. Оба считали Онежское озеро одним из самых интересных мест на земном шаре, обоим озеро дало много поводов для споров и размышлений. Северцев называл Баклунова и Михельсона «поэтами озерной школы» — такая поэтическая школа существовала некогда в Шотландии. Тузенбух тоже бывал на озере, но в споры Баклунова с Михельсоном не вмешивался: он ничего не мог сказать ни о петроглифах, ни о моренных грядах, ни об удлиненной форме полуострова Заонежье, так как ездил на озеро ловить рыбу на спиннинг. Тузенбух отличался старомодной вежливостью, звал Наташу Натальей Эдуардовной, и единственным его недостатком была любовь к рыболовным рассказам. Северцев доказывал, что Тузенбух похож на старую зубастую щуку, Михельсон — на молодого каменного идола, а Баклунов — на Руала Амундсена. Это соответствовало склонности Тузенбуха ловить рыбу, Михельсона— изучать древние изваяния и Баклунова — находить белые пятна не только на карте земли, но в в системе физических наук.