Теория государства - [32]

Манен прав в том, что жеребьевка «воплощала ряд первостепенных демократических ценностей: она прекрасно сочеталась с требованием ротации должностей, отражала глубокое недоверие демократов к политическому профессионализму, а главное – производила эффект, подобный главному принципу демократии, […] дающему равные права на выступление в народном собрании. Последний предоставлял любому желающему равное место во власти, отправляемой собранием народа. Жребий же гарантировал каждому, кто претендовал на должность, равную вероятность доступа к полномочиям»[250]. Нельзя не согласиться и с тем, что жребийные органы играли не меньшую, а то и большую роль, чем экклесия. Но если принимать саму доктрину представительства, неприемлем маненовский взгляд на жребий как на «непредставительный» институт[251]. Отобранных жребием нужно непременно считать формальными представителями «народа», а жребий – представительным институтом.

Жребий обеспечивает значительно более широкое и эгалитарное представительство, чем выборы. афиняне стремились к эгалитаризму и потому активно применяли жеребьевки. Однако Манен, по сути, утверждает, что использование жребия делало Афинскую демократию демократией. На самом деле, демократия означала в первую очередь вовлечение всех граждан, а точнее, большинства граждан, а еще точнее – тех, кто желает (а заодно и тех, кто не желает, – вспомним сгоны на экклесию), в правление. Афинскую демократию, по такой логике, следует определять как «сумму» широких формальных полномочий» бесцензовой», всеобщей экклесии, исегории, жребия, свободных регулярных выборов и пр. Допустимо сопоставлять «вес» каждого «слагаемого», но не более.

Если логически развивать теорию Манена, то, кстати, следует упрекнуть афинян в недостаточной или недостаточно последовательной демократичности – выборы же они сохранили. И на этих выборах очень часто побеждали аристократы, благодаря выборам аристократия легитимировалась и обновлялась.

Все, однако, сказанное относится к вопросам правления, а не режима, формальной организации власти, а не фактической. Столь пространное объяснение понадобилось, чтобы помочь избежать неправильных интерпретаций.

Афины V—IV вв. До н. э. – специфическая античная республика, «народная» республика, «жребийно-представительная» республика, «народно-жребийное» государство.

Теперь обратимся к режиму. Почему Афинский режим надо именовать демократическим?

Я в принципе отрицаю идеи «народовластия» и «народного представительства» (см. Главу I). Ни выборные должностные лица, ни отобранные путем жеребьевки не получали власть от «народа», который, как уже говорилось, ее иметь в принципе не мог. «Народ» лишь признавал власть над собой, соглашался с нею, голосуя за Фокиона 45 раз или позволяя сотням сограждан участвовать в ежегодных жеребьевках, а затем допуская их к должностям. Или же не признавал и не соглашался. Власть экклесии (на которую граждан приходилось то сгонять, то завлекать денежным вознаграждением) была фиктивной. Ею управляли политические партии и лидеры, другой вопрос – насколько эффективно у них это получалось.

Демократизация Афин в V в. До н. э. Стала результатом партийной борьбы. В городе не было единой высшей и тем более персонализированной властной инстанции. Более того, со времен свержения тирании Гиппия в 510 г. До н. э. Афинская элита пришла к некоему консенсусу относительно непримлемости концентрации высшей власти в чьих-либо руках. Это весьма стимулировало ту самую партийную борьбу, в которой все так или иначе старались заигрывать с «народом», прибегая к популизму и благотворительности (и прямому подкупу). Логично, что стратегически побеждали «демократические» партии, которые последовательно делали ставку на низшие слои, выступали за полное уравнивание граждан, расширение доступа к политике и самой власти, введение оплаты труда гелиастов и других жребийных магистратов, раздачу беднякам пособий за счет казны и пр. Кстати, подавляющее большинство лидеров «демократов» принадлежало к древним знатным родам.

Разумеется, это не отменяет и более объективного фактора. К V в. Социально-политическое, культурно-политическое развитие Афинского государства достигло уровня, на котором было востребовано определенное расширение доступа к политике – ради более полного раскрытия потенциала гражданского коллектива и стабилизации политической ситуации.

Но окажись элита более консолидированной и более ответственной, наверняка получилось бы выработать некий оптимальный подход, то есть скорректировать имущественный ценз (а не отказываться от него), пересмотреть баланс между экклесией, буле, гелиеей и ареопагом (а не «оскоплять» последний) и т. д. А так «демократы», отвоевывая позиции у соперников («консерваторов») и закрепляя за собой отвоеванное, до крайнего предела увеличили формальную власть «народа»[252]. Отцы Афинской демократии, включая знаменитого стратега Перикла[253], были не идейными демократами и романтическими «народолюбцами»[254], а умелыми и смелыми манипуляторами, готовыми идти до конца[255]. Но, похоже, они старались лишний раз не думать, чем