Теория Фрейда - [10]

Следует подчеркнуть и еще одну мысль из этого письма. Фрейд говорит о том, что простые люди обладают бо́льшим чувством общности, чем «мы»: «Только они осознают, что одна жизнь продолжается в другой, в то время как для каждого из нас мир исчезает с нашей смертью». Наблюдение Фрейда, согласно которому буржуазия испытывает меньшее чувство солидарности, чем рабочий класс, совершенно верно, но не следует забывать, что в среднем и высшем классах было немало людей – социалистов, анархистов и истинно верующих, – обладавших глубоким чувством человеческой солидарности. Фрейд был этого практически лишен. Его занимала его личность, его семья, его идеи, как это типично для среднего класса. В этом же ключе семнадцатью годами позже, по случаю Нового, 1900 года, он пишет своему другу Флиссу: «Новое столетие – и самое интересное в нем, смею сказать, то, что оно содержит дату нашей смерти, – не принесло мне ничего, кроме глупой рецензии» [5; 307]. Здесь снова мы находим лишь эгоцентрическую озабоченность собственной смертью и никакого чувства универсальности и солидарности, которое он приписывает только низшим классам.

IV Его зависимость от мужчин

Зависимость Фрейда от лица, обладающего качествами матери, не ограничивалась зависимостью от матери и жены. Она распространялась и на мужчин – старших, как, например, Брейер, ровесников, как, например, Флисс, и учеников, как, например, Юнг. Однако Фрейд яростно гордился своей независимостью и испытывал сильное отвращение к тому, чтобы быть чьим-то протеже. Гордость заставляла его подавлять осознание зависимости и полностью ее отрицать, разрывая дружеские связи, когда другу не удавалось полностью соответствовать материнской роли. Таким образом, его дружба всегда развивалась по одному сценарию: тесная связь в течение нескольких лет, потом полный разрыв, обычно доходящий до ненависти. Такова была участь дружеских отношений с Брейером, Флиссом, Юнгом, Адлером, Ранком и даже Ференци, преданным учеником, который никогда и не думал об отстранении от Фрейда и возглавляемого им движения.

Брейер, старший и успешный коллега, подарил Фрейду семя идеи, которой предстояло развиться в психоанализ. Брейер лечил пациентку, Анну О., и обнаружил, что, когда он вводил ее в гипнотическое состояние и заставлял рассказывать о том, что ее беспокоит, она избавлялась от болезненных симптомов (депрессии и растерянности). Брейер понял, что эти симптомы были вызваны эмоциональным потрясением, связанным с уходом пациентки за больным отцом; более того, он пришел к выводу, что иррациональные симптомы приобретают смысл, когда удается понять их причину. Таким образом, Брейер дал Фрейду самую важную подсказку, какую тот только получал в жизни, подсказку, на которой была основана центральная идея психоанализа. Кроме того, Брейер питал к Фрейду дружеские и отеческие чувства и оказывал ему существенную материальную поддержку. Как же закончились эти отношения? Конечно, постепенно между ними развились теоретические разногласия, поскольку Брейер соглашался с Фрейдом не во всем, что касалось роли сексуальных побуждений. Однако подобные теоретические расхождения не должны были бы нормально привести к личному разрыву, не говоря уже о ненависти, которую Фрейд испытывал к прежнему другу и благодетелю. Как считал Джонс, «одни только различия научных позиций не могут объяснить горечь, с которой Фрейд в девяностые годы писал о Брейере Флиссу. Если вспомнить, что́ Брейер значил для Фрейда в восьмидесятые годы, его щедрость, его понимание и симпатию, сочетание жизнерадостности и интеллектуальной стимуляции, исходившее от него, позднейшая перемена представляется поистине поразительной» [7; Vol. 1; 254–255].

Замечания, которые Фрейд делает в адрес Брейера, цитируются Джонсом по неопубликованным письмам к Флиссу. 6 февраля 1896 года Фрейд писал: «Было невозможно продолжать отношения с Брейером», а через год, 29 марта 1897 года: «Одного вида Брейера было достаточно, чтобы вызвать желание эмигрировать»[4]. Джонс комментирует: «Это сильные выражения, есть и более сильные, которые не стоит воспроизводить» [7; Vol. 1; 255]. Что Брейер не отвечал Фрейду в том же духе, видно из того факта, что, когда Фрейд захотел вернуть долги, Брейер предложил засчитать ту сумму, которая причиталась Фрейду за лечение родственника Брейера.

Как можно объяснить этот переход от любви к отвращению? По словам самого Фрейда (и Джонс следует за ним в этой типично ортодоксальной интерпретации), такая амбивалентность была продолжением и повторением противоречивого отношения Фрейда к его племяннику (который был немного старше Фрейда) в детстве. Однако здесь, как часто случается, когда Фрейд толкует позднейшие события в качестве всего лишь повторений паттернов детства, игнорируется действительное значение такой двойственности. В начале этой главы была уже кратко упомянута тенденция Фрейда испытывать зависимость и одновременно стыдиться ее и ненавидеть. Приняв от другого человека помощь и симпатию, Фрейд отрицает зависимость, прекращая с этим человеком всякие отношения и исключая его из своей жизни. Джонс замечает и подчеркивает это горячее стремление Фрейда к независимости, однако отчасти из-за тенденции идеализировать Фрейда, а отчасти из-за недостаточности ортодоксальных теоретических построений не обращает внимания на склонность к зависимости в характере Фрейда и на конфликт между гордым стремлением к независимости и рецептивной зависимостью.