Теория большого надувательства - [33]

Я взял автомашину – в городе их тысячи —, и мы стали свозить сюда всё, что только хотели, понимаешь? Ты знаешь, несмотря на этот чёртовый безумный армагеддон, несмотря на не вмещающийся в голове ужас от происходящего, я был, тем не менее, довольно счастливым человеком в тот год, прожитый здесь вместе с Элисон. Вообще, должен сказать, что, по моему глубочайшему убеждению, человек это такая скотина, которая привыкает практически ко всему, понимаешь? Мы привыкли к новой ситуации. Мы были счастливы вплоть до её родов. Роды убили её! Она потеряла слишком много крови. Что только я ни делал, чтобы спасти Эли! А что я мог, я же не гинеколог!..

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мы совершили глупость. Жили бы себе потихоньку-помаленьку до конца отпущенных нам господом дней…

Большой мясистый нос Нэйла, отливающий синевой, был в фиолетовых змейках прожилок. Лицо – осунувшимся и бесконечно уставшим. Бритва оставила нетронутыми небольшие островки волос на подбородке. Общий вид совершенно не вязался с теми крепкими розовощёкими улыбающимися парнями, покоряющими вселенную, которых Алекс привык видеть по телевизору. Он с трудом верил, что сидящий перед ним человек, рассказывающий невероятную историю, был в прошлом астронавтом. «Может быть, этот выживший после катастрофы американец всё сочинил, давно спятив от одиночества? Хотя моя история будет посногсшибательнее его!» – подумал Сазонов и спросил:

– Ребёнок умер тоже?

Нэйл, не пролив ни грамма жидкости, без какой бы то ни было дрожи в руке, опорожнил бутылку, подержал её над стаканом, пока не стекла последняя капля.

– Ребёнок как раз-таки выжил, что довольно странно. Ты скоро с ним познакомишься. Но лучше бы он умер… Эх, ладно! Что случилось, то случилось…

Видимо, бог посчитал правильным покарать нас, грешников, выгнанных из рая на землю, понимаешь? Рано или поздно это должно было произойти… Я всегда говорил, что Америка катится в пропасть, но меня никто не хотел слушать, даже собственная жена. Люди перестали относиться друг к другу по-человечески, перестали понимать соседа. Они заменили дружбу предательством, любовь сексом, здравый смысл сумасшествием. Деньги, деньги, деньги, ничего кроме денег. Доллар правил страной. Он её и погубил, понимаешь?…

Мы бежали, мы спешили, мы неслись. Нам всякий раз нужно было успеть, обогнать, не упустить. Куда мы торопились? Нам некогда было постоять, подумать, взглянуть на звёзды, послушать щебетание птиц, понюхать цветы. Спросить самих себя, а зачем мы всё это делаем? Кому это нужно? Правильно ли мы поступаем?… Безразличные машины и автоматы, равнодушные механизмы окружали нас. Мы просто выродились! Наводнили

страну оружием, понаизобретали такие виды и сделали такое количество, что в конце концов от него же и погибли, понимаешь? Бумеранг прилетел назад и убил того, кто его запустил! Ха-ха-ха! На подобное свинство с его стороны мы явно не рассчитывали!..

Ты знаешь, я родился в 69-м, в год высадки первого человека на Луне. Родители назвали меня в честь Нэйла Армстронга, первого землянина, ступившего на лунную поверхность. Я вырос и стал, как он, астронавтом. Только разница в том, что он был первым человеком на Луне, а я – последний человек на Земле! Не правда ли замечательно?! Какая горькая ирония! Разве есть что-нибудь смешнее? Ха-ха-ха!..

Он опять разразился весьма своеобразным смехом.

– …Кстати, ты в курсе, что произошло с Армстронгом, когда он вернулся с Луны? Он не выдержал бремени известности. Наше славное американское общество довело его до сумасшедшего дома. Потом, правда, у него хватило сил и мужества вернуться к нормальной человеческой жизни, но ведь могло и не хватить…

Вдруг Нэйл замер, что-то привлекло его внимание. Алекс услышал неясный шум, который нарастал с каждой секундой. «Боже! Неужели автомобиль?! Давненько я не слышал столь характерного звука!» – подумал Сазонов. Действительно, спустя совсем короткое время можно было с уверенностью сказать, что к дому приближается какое-то транспортное средство.

– Сейчас ты его увидишь, – произнёс американец, проглатывая гигантскую дозу «полосатой лошади», заедая проглоченное щепоткой жареной картошки.

Автомашина подъехала к жилищу, смолк двигатель, хлопнула дверца, Алекс услышал чьи-то торопливые шаги. Входная дверь распахнулась, и в помещение вошёл маленький мальчик, одетый как взрослый. На нём был пиджак в обтяжку, строгие брюки, белая накрахмаленная рубашка, узкий туго завязанный галстук и несколько великоватые с точки зрения пропорциональности башмаки. Выглядел он, словно карлик-менеджер процветающей фирмы. Однако было в его облике что-то, чего Сазонов пока не понимал. Что-то странное.

– Привет, Нэйл, – сказал мальчик, – я привёз тебе пойло и пожрать. «Лошадь» кончилась, я взял два ящика «людоеда», надеюсь, ты не разочарован? – а, посмотрев на Сазонова, добавил. – Откуда здесь взялся этот мордастый придурок?

– Познакомься с Алексом, сынок, – судя по чрезвычайно довольной физиономии Нэйла, «людоеда» он уважал не меньше, чем «полосатую лошадь». – Будь с ним повежливей, пожалуйста. Он сегодня утром прилетел из Европы. Алекс наш гость.