Теоретик - [45]

Прежде чем ответить, Грек поиграл желваками на скуластом лице. Затем посмотрел на солнце, которое стояло в зените, в ту сторону, откуда мы сюда пришли, попытался сплюнуть, но у него не получилось. Жарко.

— А если воспользоваться следующим отворотом?

— Грек! Ты в своем уме?! — попытался образумить его Гриша. — Сам же знаешь!..

— Знаю, — не стал отпираться тот. — Но ведь и дело того стоит. Сейчас скажу почему. Мне точно известно, что произошла утечка. Так вот, появились желающие завладеть нашим грузом. И шанс нарваться на преследователей, если мы вернемся к выходу, куда как велик. Так что хрен редьки не слаще — идти туда или сюда.

— Георгич, сам знаешь, утечка не только от нас могла произойти, — начал оправдываться Гудрон.

— Знаю, — кивнул тот. — И у меня даже в мыслях нет обвинить кого-то из вас. Чтобы груз прибыл на Вокзал, в интересах каждого: не чужое несем, свое, кровное. Но тем не менее факт остается фактом.

— Слава, а что там за проход такой? — спросил я. Интересно же, вон даже Гриша умудрился побледнеть.

— Шанс нарваться на то, из-за чего каньон и назвали каньоном Дьявола, слишком велик, — коротко объяснил тот.

— Ну так что, рискнем? — Грек по очереди посмотрел на всех.

На меня мог бы и не смотреть — я как все. Да и не мой голос будет решающим.

— Можно попробовать, — ответил за всех Янис. — Если не свернуть, а идти дальше каньоном — самоубийство точно. Возвращаться — тоже не сахар. Там, на входе, мы как на ладони будем, и укрыться негде. В общем, лично я — за! Да, а если затычки в уши воткнуть? Стоит оно того?

— Вряд ли, — засомневался Слава. — При сильном воздействии акустических волн кости черепа сами начнут резонировать. Скорее противогазы пора достать, если дело не в акустике, а в испарениях.

Все посмотрели на Грека. Тот даже задумываться не стал.

— Противогазы не помогут, проверено. Только лишние проблемы создадут. Так что по старой схеме. — И он со значением на всех посмотрел.

Я понятия не имел, что это значит — по старой схеме. Мне и новая до сих пор была неизвестна.

Однажды мне довелось перейти вброд горную речку. Ледяная вода, порой по грудь, скользкие камни на дне. И бешеный поток, который так и норовил сбить с ног и понести вниз по течению, чтобы со всего маху ударить о торчащие над поверхностью валуны. А затем в другой, третий, четвертый… и вынести на отмель или берег уже бездыханное тело. Было жутко настолько, что едва удалось удержать себя от паники.

То, что я чувствовал тогда, не шло ни в какое сравнение с моими нынешними ощущениями. Это был настоящий ад. Нет, не вокруг — внутри. Вокруг все оставалось по-прежнему. Удушающая жара, пот ручьем, на который охотно ложилась пыль, которой тут хватало с избытком. Но теперь в дополнение ко всем тяготам пути на меня периодически наваливалась такая тоска, что хотелось выть и рвать на себе волосы от полной безысходности. Наверное, у стороннего наблюдателя вид пяти обвешанных оружием мужиков, которые едва бредут, размазывая кулаками слезы на щеках, мог вызвать и удивление, и усмешку, и даже брезгливость.

Затем наступала минутная передышка, в течение которой мы успевали проделать куда больший путь, чем за предыдущие четверть часа, после чего накатывало снова. Ни с того ни с сего вдруг одолевал дикий ужас, от которого хотелось забиться под какой-нибудь камень, сложиться вчетверо, обхватить голову руками, крепко-крепко зажмуриться и застыть.

Следом приходила беспричинная ярость, которой тоже невозможно было найти объяснения.

В эти минуты меня донельзя раздражала сутуловатая спина бредущего впереди Славы. Рюкзак, который мерно покачивался на его спине. Торчавшие из-под каски отросшие волосы.

Так и подмывало ударить его ногой! Чтобы уронить на землю и уже лежачему раз за разом со всего маха бить носком берца в лицо.

Или ткнуть ножом. В бок, стараясь угодить в почку. После чего провернуть лезвие, вынуть его и смотреть, как из раны толчками после каждого удара сердца вытекает кровь. Сладостное зрелище!

И снова, без всякого перерыва, леденящий ужас. А следом опять тоска.

Все закончилось в один миг. Осталось только ощущение полнейшей опустошенности. Теперь я хорошо представлял, что означает выражение — чувствовать себя выжатым до последней капли.

Стены прохода, до этого такие узкие, что между ними едва можно было протиснуться, подались далеко в стороны. И где-то там впереди, на краю каньона, показался лес, который с недавних пор я ненавидел до нервной дрожи. Но не сейчас. Сейчас он означал одно — что вскоре мы выберемся из этого действительно каньона Дьявола.

— Вперед! — скомандовал Грек, едва ворочая языком. И прибавил: — Недолго уже.

Взобравшись на четвереньках вверх по склону, мы без сил рухнули на траву.

— Привал.

— Семь минут?

Наверное, это была очередная шутка Гудрона, но никто ее не оценил, а сам Грек коротко мотнул головой:

— Полчаса. И мы полностью их заслужили.

— Кто бы сомневался, — пробормотал Янис и признался: — Знаешь, Теоретик, мне так хотелось ударить тебя прикладом по голове! Сам не знаю, как удалось удержаться.

— А мне тебя, — кивнул Гриша. — Только не прикладом. Руки на шею наложить и давить, давить… Пока у тебя глаза из орбит не вылезут.