Теофил Норт - [27]

— Тедди, все эти фамилии у вас записаны?

— Но третья статья — самая лучшая. Много лет назад в этом городе жила своего рода святая. Она никогда не принадлежала к монашескому ордену, потому что не умела читать и писать. Она была только послушницей, но рабочий люд звал ее «сестра Коломба». Все дни и ночи она проводила с больными, престарелыми и умирающими. Она успокаивала тех, кто метался в жару, она сидела с теми, кто страдал самыми заразными болезнями, и ни разу ничем не заразилась. У маленького мальчика в доме Уикоффов был дифтерит. Она ухаживала за ним много дней, и он выздоровел — все считали, что чудом. Она жила в комнатке возле зала, напротив мальчика. Перед своей кончиной — в очень преклонном возрасте — она попросила, чтобы ей позволили умереть в ее бывшей комнате. Я вам говорил за обедом, что целые толпы безмолвно стоят на коленях перед воротами этого дома — перед комнатой сестры Коломбы.

Растроганная Флора взяла меня за руку.

— У меня будут ангельские голоса, чуть слышные верующим в полночь. У меня будет благоухание… Бельвью авеню… Как ее звали в миру?

— Мэри Коломба О'Флаерти.

— Погодите, вы увидите, как я это сделаю! Боже мой! Без четверти час — сейчас пожалуют гости к обеду. Дайте мне заметки. Сяду за них немедленно.

Как бы ни относиться к Флоре Диленд, она была прилежная, работящая женщина. Пчелы с муравьями могли бы брать у нее уроки. Мои чтения у мисс Уикофф прервались на две недели — она уехала к старым друзьям, погостить в их сельском доме на озере Скуам в Нью-Гэмпшире. Вернувшись, она сразу пригласила меня к чаю. Я взял за правило не принимать светских приглашений, но какое же правило устоит перед желанием узнать, успешно ли осуществляется твой ПЛАН?

Мисс Уикофф встретила меня в большом волнении.

— Мистер Норт, случилось нечто невероятное. Не знаю, что делать. Одна журналистка напечатала серию статей об этом доме! Посмотрите, какой я получила ворох писем! Дом хотят посетить архитекторы и привезти с собой учеников. Дом хотят посмотреть музыканты. Люди со всей страны просят назначить время, когда им можно осмотреть дом. Толпы посторонних целый день звонят в дверь…

— И как вы с ними поступаете, мисс Уикофф?

— Я не ответила ни на одно письмо. Приказала миссис Дилейфилд не пускать никого чужого. А как мне, по-вашему, поступать?

— Вы прочли статьи этой журналистки?

— Мне их прислали десятки людей.

— Статьи вас очень рассердили?

— Не знаю, откуда она взяла эти сведения. Ничего дурного в них нет; но там сотни фактов о доме, которых я никогда не знала… а это мой дом. Я прожила здесь большую часть жизни. Не знаю, правда все это или нет.

— Мисс Уикофф, признаюсь, я читал статьи и был очень удивлен. Но вы не можете отрицать, что это очень красивый дом. Слава, мисс Уикофф, — одна из спутниц совершенства. Обладание предметом исключительной красоты накладывает определенные обязательства. Вы когда-нибудь были в Маунт-Верноне?

— Да. Миссис Такер приглашала нас к чаю.

— А вам известно, что в определенные часы часть дома открыта для обозрения? По-моему, вам стоит нанять секретаря, который будет этим заниматься. Напечатайте входные билеты, и пусть секретарь разошлет их тем, кто, по-видимому, интересуется всерьез, — указав час, когда они могут осмотреть дом Уикоффов.

— Меня это пугает, мистер Норт. Что я буду отвечать на их вопросы?

— А вам присутствовать не надо. Секретарь проведет их по дому и ответит на их вопросы самым беглым образом.

— Спасибо. Спасибо. Так, наверно, я и должна поступить. Но есть вопрос гораздо более серьезный, мистер Норт. — Она понизила голос: — Люди хотят приносить сюда больных… Целые группы из духовных школ хотят прийти сюда молиться! Я никогда не слышала о сестре Коломбе. Мой дорогой брат, о котором я вам говорила, был очень болезненным ребенком, и я, кажется, вспоминаю, что у нас были сиделки-монахини; но я не помню ни одной из них.

— Мисс Уикофф, есть старая греческая пословица: «Не отвергай божьих даров». Вы говорили, что над домом тяготеет «проклятие». Мне кажется, что это проклятие снято… Уверяю вас, теперь весь Ньюпорт говорит об этом красивом и здоровом доме, на который низошла благодать.

— Ох, мистер Норт, мне страшно. Я поступила некрасиво. Даже мои старые друзья, которые годами приходили ко мне на чай, хотят увидеть комнату, где умерла сестра Коломба. Что мне оставалось делать? Я солгала. Я показала комнату рядом с комнатой моего бедного брата, где могла спать сиделка.

— Вы предвидите следующий поворот, не правда ли, мисс Уикофф?

— Боже мой! Боже мой! Какой поворот?

— Не будет отбою от слуг, и все захотят жить в этом доме.

Она приложила ладонь ко рту и смотрела на меня во все глаза.

— Мне это не приходило в голову!

Я наклонился к ней и сказал тихо, но очень отчетливо:

— «Мисс Уикофф имеет честь пригласить Вас к обеду в такой-то день. После обеда Кнейзел-квартет при участии альтиста-гастролера исполнит последние два струнных квинтета Вольфганга Амадея Моцарта».

Она не сводила с меня глаз. Она встала и, стиснув руки, произнесла:

— Детство! Прекрасное мое детство!

5. «Девять фронтонов»

Один из первых вызовов на переговоры прибыл в записке от Сары Босворт (миссис Мак-Генри Босворт), из «Девяти фронтонов», номер такой-то по Бельвью авеню. Там было сказано, что отец моей корреспондентки, доктор Джеймс Мак-Генри Босворт, нанимал уже многих чтецов и некоторые из них его не устраивали. Не может ли мистер Норт явиться по вышеуказанному адресу в пятницу, в одиннадцать часов утра для переговоров об этом с миссис Босворт? Будьте любезны подтвердить свое согласие по телефону и т. д. и т. п.! Я подтвердил свое согласие и живо отправился в Народную библиотеку (так она в ту пору называлась), чтобы ознакомиться с этой семьей по справочникам.