Теофил Норт - [18]

— Нет, мадам.

— На моем доме лежит проклятие.

— Проклятие?

— Да, многие верят, что в этом доме привидения.

— Я не верю в дома с привидениями, мисс Уикофф.

— Я тоже!

С этой минуты мы стали друзьями. Больше того, мы стали заговорщиками и борцами. Она описала мне, как трудно нанять слуг, которые согласились бы оставаться в доме после наступления темноты.

— Унизительно, когда не можешь пригласить друзей на обед, хотя они тебя постоянно приглашают. Унизительно быть объектом жалости… и чувствовать, что, возможно, и на моих дорогих родителях лежит тень подозрения. Я думаю, многие женщины на моем месте сдались бы и бросили дом совсем. Но это дом моего детства, мистер Норт! Мне было здесь хорошо! Кроме того, многие соглашаются со мной, что это самый красивый дом в Ньюпорте. Я ни за что не сдамся. Я буду бороться за него, пока не умру.

Я серьезно смотрел на нее.

— Что значит — бороться за него?

— Очищу от подозрений! Рассею эту тень!

— Мы читаем эти письма, мисс Уикофф, чтобы найти истоки несправедливых подозрений?

— Совершенно верно! Вы сумеете мне помочь, как вы думаете?

Я и моргнуть не успел, как превратился в Главного Инспектора Норта из Скотланд-Ярда.

— В каком году вы впервые заметили, что слуги отказываются работать здесь с наступлением темноты?

— Отец и мать уезжали в длительные экспедиции. Я не могла ездить с ними, потому что ужасно страдаю от качки. Я оставалась с родственниками в Нью-Йорке и занималась музыкой. Отец вернулся сюда в одиннадцатом году. Мы собирались здесь жить, но он вдруг передумал. Он закрыл дом, уволил слуг, и мы стали жить в Нью-Йорке. На лето уезжали в Саратога-Спрингс. Я умоляла его вернуться в Ньюпорт, но он не соглашался. И не объяснял почему. Во время войны и он и мать умерли. В девятнадцатом году я осталась одна на свете. Я решила вернуться в Ньюпорт и жить в этом доме круглый год. Тут я и обнаружила, что ни один слуга не соглашается жить в нем.

Может быть, у мисс Уикофф есть предположения, которые могли бы пролить свет на эту историю? Никаких. У ее отца были враги? Нет, никогда в жизни! Не интересовалась ли этим делом полиция? Да о чем тут может идти речь, кроме опасений слуг и смутных слухов, будто в доме нечисто?

— Когда ваш отец уезжал в экспедиции, на чьем попечении оставался дом?

— Тут оставались все слуги. Отцу приятно было знать, что он может вернуться в любую минуту. А распоряжался ими дворецкий, или мажордом, который прожил в нашей семье много лет.

— Мисс Уикофф, нам надо прочесть письма примерно с девятого года до двенадцатого. Когда мне прийти?

— О, приходите каждый день в три часа. Мои друзья являются к чаю не раньше пяти.

— Я могу приходить через день, в три. Я буду у вас завтра.

— Благодарю, благодарю. Я отберу письма, относящиеся к этим годам.

И великий человек изрек напоследок:

— Не бывает домов с привидениями, мисс Уикофф! Бывают только неуемные фантазии и, возможно, злостные притом. Попробуем выяснить, откуда выползла эта история.

Назавтра, когда я пришел, интересовавшие нас письма лежали в пачках, перевязанных красным шнуром: ее письма родителям с 1909 года по 1912-й; письма родителей к ней; шесть писем отца к матери (они редко расставались на целый день); письма отца к его брату (братом возвращенные) и ответы брата; письма ньюпортского мажордома (мистера Харланда) к отцу; переписка отца с адвокатами в Нью-Йорке и Ньюпорте; письма друзей и родственников к миссис Уикофф. Чтение семейных писем причиняло мисс Уикофф боль, но она скрепя сердце откладывала многие для уничтожения. Погода, штормы у Борнео, метели в Нью-Йорке; здоровье (отменное); женитьбы и смерти Уикоффов и родственников; планы на будущий год и перемены в планах; «любовь и поцелуи нашей милой девочке». Мы с мисс Уикофф разделили работу. Оказалось, что зрение все же позволяет ей читать письма родителей, и она предпочла заниматься этим сама. Так что вскоре мы трудились на разных участках. Я читал письма мистера Харланда: течет крыша — починена; просьбы посторонних «осмотреть дом» — отказано; повреждения оранжереи, причиненные веселящимися в канун Дня всех святых, — устранены и т. д. Я перешел к письмам мистера Уикоффа брату: найдены редкие раковины и посланы для идентификации в Смитсоновский институт; на волоске от гибели в Зондском проливе; согласование финансовых сделок; «обрадованы известиями об успехах Норины в музыке»… Наконец я наткнулся на ключ к этой злосчастной истории. Письмо отправлено из Ньюпорта 11 марта 1911 года:

«Я надеюсь, ты уничтожил письмо, отправленное тебе вчера. Мне хочется, чтобы все это было забыто и больше никогда не вспоминалось. Счастье еще, что я оставил Милли и Норину в Нью-Йорке. Пусть у них сохранятся только радостные воспоминания об этом доме. Я уволил всех слуг, выплатил им жалованье и каждому дал щедрую прибавку. Я даже не довел это до сведения мистера Маллинса (его ньюпортского адвоката). Я нанял нового сторожа и в помощь ему людей, которые будут приходить в дневное время. Может быть, через несколько лет, когда эта злополучная история немного забудется, мы вернемся и снова откроем дом».

Я сунул это письмо в конверт «Для повторного чтения».