Тени восторга - [38]

Глава восьмая ПРОХОДЯ СРЕДИ НИХ

Последовало несколько до странности спокойных дней. Новости из Африки были смутными, но смутными утешительно. В целом было ясно, что меры, принятые на море для подавления подводного флота врага, сделавшего побережье Африки крайне опасным для высадки войск, возымели некоторый успех. Поговаривали, правда, что африканские подводные лодки атаковали гавани некоторых европейских государств, но правительства этих государств позаботились о том, чтобы в прессу не просочился даже намек на эти прискорбные события. Да, решительные продвижения врага были приостановлены, однако медленное вытеснение белых войск из Северной Африки продолжалось.

Финансовая паника тоже была приостановлена действиями правительства. Премьер-министр заявил, что администрация нашла наиболее простой выход из создавшегося положения. Прежде всего необходимо стабилизировать рынок. Отраслям национализированной промышленности, наиболее пострадавшим от кризиса, будут выданы государственные кредиты. Условия возврата установит созданная для этой цели комиссия. Ошеломленные директора бесчисленных компаний поняли, что им предлагают миллионы для выкупа акций собственных концернов. Частные предприятия бросились национализироваться, и вскоре все газеты, например, оказались частью единого большого холдинга, контролируемого общим советом, немедленно сделавшим заем для выкупа акций, выброшенных на рынок Неемией и Иезекиилем Розенбергами. Мало кто задумывался, что таким образом ортодоксальные иудеи обезопасили свои деньги, и теперь приход Мессии или строительство Храма будут профинансированы англичанами при всеобщем увеличении налогообложения.

Обозревая мир, сэр Бернард предвидел возможность углубления кризиса. Бизнес, построенный на вооружениях и банковской сфере, со временем отомрет, но прежде разорит кучу мелких вкладчиков и обогатит крупных. Значительные средства, потраченные на вооружение, приведут к тому, что Запад уничтожит африканские армии в более или менее равном бою.

— У меня было предчувствие, — говорил сэр Бернард Кейтнессу, когда они повернули на площадь во время дневной прогулки, — что на старости лет я стану странствующим лекарем. Буду ездить из деревни в деревню в повозке, запряженной осликом, лечить несварение и взымать шестипенсовики. Составлю лекарство, знаешь, что-то вроде «Таблетки Трэверса заставят ваш желудок работать», «Панацея для нежного желудка». Присоединяйся. Будем пользовать желудок и душу одновременно. «Желудки направо, души налево. Диагноз бесплатно, оплата только за лекарство». И никаких чудес.

— Нет, так не пойдет. У тебя будет преимущество. Мне придется посылать к тебе своих подопечных. Многие из них думают, что их беспокоит совесть, хотя на самом деле это всего лишь желудок.

— Но согласись, с душой все равно что-то не так, — заметил сэр Бернард.

— Да, — задумчиво кивнул Кейтнесс. — Но они должны это понять, а не просто стонать от боли. Только, похоже, нам это не грозит. Сейчас все как-то притихло.

Действительно, усилия правительства и (предположительно) полиции не увенчались успехом. Найджел Консидайн и его друзья исчезли. Прокурор санкционировал обыск дома в Хэмпстеде, но он ничего не дал. Слуги исчезли так же бесследно, как и их хозяин. Инкамаси несколько раз допрашивали, но хотя он подробно поведал свою историю, эти подробности ничего не дали. Верховный Исполнитель всего лишь держал его в запасе. Зулусов, принимавших активное участие в войне, возглавлял двоюродный брат Инкамаси, тоже каким-то боком связанный с главным вождем и героем Чакой. Короля оставили под домашним арестом в доме сэра Бернарда, где он проводил дни в чтении, размышлениях и разговорах со своим хозяином и Кейтнессом. Филипп старался его избегать.

Филиппу хватало своих забот. Помимо полного крушения его надежд из-за войны, новых впечатлений, запавших ему в душу, вдруг осложнились отношения с Розамундой. Она отказывалась даже близко подходить к Колиндейл-сквер, а когда туда заходил он, отказывалась встречаться с ним. Даже когда они были вместе, ее не покидало раздраженное состояние, что было совершенно не похоже на обычную Розамунду. Размышления Филиппа о любви и Розамунде привели его к открытию: похоже, Розамунда не собиралась устанавливать никаких взаимоотношений с любовью, а тем более с восторгом любви. Она держала любовь на привязи и не проявляла особенного интереса к ее физическому аспекту. Если он старался объяснить, каким чудом она ему кажется, она спокойно выслушивала его восторги без всякого видимого удовольствия. Об ответных восторгах нечего было и говорить. Впрочем, до недавнего времени Филиппу восторгаться не запрещалось. Но теперь что-то изменилось. Розамунда явно избегала его. При встречах, все более редких, к ней нельзя было прикоснуться, даже приближаться слишком близко не рекомендовалось. Изабелла сказала ему, что сестра плохо спит. Но почему — оставалось неизвестным.

Как-то вечером, придя домой, Роджер застал жену в одиночестве. Он поцеловал ее и уселся в любимое кресло. Некоторое время оба молчали. Наконец Изабелла встрепенулась и произнесла: