Тени в ночи - [7]

Кажется, это станет намного более приятной обязанностью, чем он предполагал. Оценив уступчивость женщины в его объятиях, сравнив с предшествующим опытом, Колин пришел к весьма удовлетворительному выводу.

Почему он раньше думал, что не имеет значения, страстная жена или нет? В конце концов, сколько бы любовниц мужчина ни держал на стороне, он всегда возвращается домой, и всегда жена – его ближайший источник удовлетворения. Он поцеловал Ферн в ложбинку между грудями, и она прерывисто вздохнула. Самодовольно улыбнувшись, Колин поздравил себя с удачным выбором, хотя лишь везение принесло ему эту страсть. Подумать только, ведь он мог бы всю ночь трудиться, словно над исполнением какой-то неприятной обязанности! Радостно сознавать, что его супружеская постель будет по крайней мере теплой.

Расстегнув последнюю пуговицу лифа, он потянул его вниз чтобы открыть украшенный лентами корсет. Он был девственно-белым, ослепительным в своей чистоте, однако не вызвал у Колина благоговения, поскольку, несмотря на строгость, лишь подчеркивал земную розовую плоть Ферн и пышную грудь, избежавшую заточения в клетке из китового уса. Вряд ли ему требовался золотой туман алкоголя, чтобы по достоинству оценить эту картину.

Наконец отброшенный в сторону лиф, взмахивая рукавами, упал, и Колин посмотрел на Ферн. Что было в ее широко раскрытых серых глазах? Удивление? Тревога? Желание? Возможно, и то, и другое, и третье.

Ему захотелось тут же сорвать с нее корсет, освободить эти груди, но выражение глаз жены остановило его. Незачем пугать неопытную девушку. Он знал, как привести женщину в возбужденное состояние, когда лучше всего это сделать, и решил, что теперь как раз тот случай. Он расстегнул шелковый пояс и крючки юбки под ним. Кажется, у него выросло слишком много пальцев, он запутался в слоях нижних юбок, пока не нашел шнурки кринолина. Два рывка, и тот с приглушенным стуком упал на пол.

Ферн хихикнула. Он приподнял ее, освобождая из этого хитроумного приспособления, и она улыбнулась ему – взволнованно, полузастенчиво и глуповато. Ладно, если именно сейчас ей требуется немного глупости, он может это позволить. Колин три раза покружил ее, пока она не засмеялась, но сам потерял равновесие и более резко, чем ожидал, опустил ее на пол.

 – Боже мой, – сказала Ферн, схватив его руку и посмотрев на него из-под густых ресниц.

 – Вы и правда замечательная молодая женщина, – искренне произнес Колин.

Он почувствовал, как у нее перехватило дыхание, рот приоткрылся в ожидании. Приняв приглашение, он завладел ее ртом, свободная рука двинулась от талии вниз, стягивая юбки, и те в пене кружевных оборок упали к ее ногам.

Ферн судорожно вздохнула. Его тело напряглось в ответной реакции, он еще крепче прижал ее к себе, чувствуя жесткие ребра корсета, обещавшего скрытую под ним уступчивую плоть.

Теперь она была готова, а он тем более. Когда он поднял ее, отнес к кровати и посадил на стеганое покрывало, она снова хихикнула.

Щеки у нее порозовели, губы припухли от его поцелуев, глаза были затуманены невинным желанием, которое чуть не лишило его самообладания. Он сбросил второпях сюртук, галстук, жилет, рубашку, начал расстегивать панталоны и тут поймал ее взгляд. Ему хотелось, чтобы эти серые глаза смотрели на него, когда он поднимет ей сорочку и возьмет ее прямо здесь, где стоял, у нее между ног.

Однако в сумбуре чувств, отражавшихся на ее лице, преобладало беспокойство, так что Колин подавил эти желания и направился к двери, чтобы погасить газовый свет. Теперь единственным источником освещения было слабое мерцание ламп в гостиной.

 – Вы уверены, что это правильно? – шепотом спросила Ферн, когда он вернулся.

 – Именно это и делают женатые люди, mon ange, – засмеялся Колин, снимая обувь. – Вы сами знаете.

 – Конечно.

В ее голосе слышалась неуверенность, и он постарался отогнать ее поцелуем. Ферн приглашающе откинула голову, ее ладони скользнули по его спине, на миг замерли, потом, едва касаясь, опять двинулись вниз. По напряженности ее тела, прерывистому дыханию и легкой дрожи рук Колин чувствовал ее возбуждение от собственной смелости. Это робкое возбуждение было... пьянящим. Удивительное чувство, которому он не мог дать название. Оно наполнило его ощущением власти, как у человека, готового сорвать драгоценный цветок и не решавшегося, чувствуя под своими пальцами лепестки – бархатные, мягкие и хрупкие.

Спустившись до его бедер, ее руки остановились.

 – Вы совсем голый, – полуиспуганно-полувозмущенно сказала Ферн.

 – Скоро такой будете и вы, – заверил Колин.

Он подсунул под нее руки, нащупал шнурки корсета и одним движением развязал бант. К несчастью, его руки были зажаты между ее телом и матрасом, поэтому шнуровка ему не поддавалась.

 – Вы не против, если я вас потревожу?

 – Что? Ах да.

Ферн начала отодвигаться в сторону, но что-то натянулось под его коленом, и она замерла.

 – Простите, миссис Редклифф, – с преувеличенной серьезностью произнес Колин, зная, что нужно сказать именно так.

Она хихикнула и, когда он приподнялся, вытянула из-под него кружевной подол рубашки.

 – Не за что, мистер Редклифф, – почти кокетливо ответила Ферн.