Тени утренней росы - [6]

.

Вот бы еще понять, по какой причине я упорно продолжаю думать о нем. Мальчишка просто скучает. Не удивлюсь, если он подбивает клинья под каждую вторую туристку в возрасте от двадцати до сорока, не обремененную нравственными принципами, комплексом неполноценности и спутником жизни.

Черт! Я начинаю рассуждать как среднестатистическая циничная разведенка.

— Тебе нужно пересмотреть свое отношение к жизни, — порекомендовала моя добрая сестрица, — и как можно скорее снова выйти замуж.

— Почему? — тупо спросила я, в глубине души убежденная, что как раз этого делать не стоит. Жить одной легче, чем жить в семье. Такое существование может понравиться, и ты уже не захочешь впрягаться в эти оглобли. Помню, о чем я тогда подумала: это говорит образцовая домохозяйка, примерная жена, мать двоих детей.

...мифологический герой — не защитник сущего, а борец за грядущее; дракон, которого он должен убить, — именно чудовище статус-кво: цепкий хранитель прошлого. Герой является из безвестности...

Моя ближайшая подруга высказалась приблизительно в том же духе:

— Если хочешь уверенности в завтрашнем дне, тебе, безусловно, следует выйти замуж.

Я посмотрела на нее, незамужнюю, с большим интересом:

— Почему?

— Ну-у, муж — это деньги, социальная защищенность, престиж...

— Сдается мне, для престижа заводят борзую, а не мужа.

— Да, но борзая не решит твоих проблем, — резонно возразила она, — по крайней мере ВСЕХ проблем.

...из тьмы, что является источником образов дня, и приносит с собой знание тайны гибели тирана. Жестом, простым, как нажатие кнопки, он разрушает заворожившие всех формы. Свершение героя — это всегда сокрушение кристаллической структуры момента.

Такие слова для меня все равно что нож по сердцу. Сейчас я чувствую себя как замороженный полуфабрикат — покрытый ледяной коркой, отвердевший и совершенно не готовый к употреблению. Воды Эгейского моря ежедневно омывают меня, придавая суставам гибкость, коже — эластичность, ногтям — твердость и блеск. Все это прекрасно, за одну неделю я помолодела на несколько лет. Но внешний лоск, подобно грамотно спроектированному и отстроенному фасаду, создает лишь видимость благополучия, которого в действительности может и не быть. Фасад императорского дворца поражает воображение, даже когда империя на грани катастрофы. Кровопролитные войны, эпидемии, засуха, неурожай — все это незаметно для путешественника, с восторгом созерцающего золотые купола, фигурные порталы, арочные оконные проемы и цветные витражи.

Как существует понятие поворотной точки года — Небесной петли богини Кардеи, вокруг которой, согласно Варрону, вращается мельничный жернов Вселенной, — так и в моей, отдельно взятой человеческой жизни, судя по всему, намечается какой-то катаклизм.

Бессознательное посылает в наш мозг разного рода фантазии, химеры, ужасы, иллюзии — будь то во сне, средь бела дня или в состоянии безумия; ибо под фундаментом сравнительно упорядоченного строения, которое мы называем нашим сознанием, мир человека простирается глубоко вниз, в неизведанные пещеры Аладдина. Там нас, кроме драгоценных камней, поджидает и джинн — предосудительные или сдерживаемые психические силы, которым мы не захотели или не осмелились дать волю...

Легко сказать: дать волю психическим силам! Многие ли из нас это делают? Не захотели, а может, не осмелились. А зачастую даже и не задумались над этим. Ведь до определенного момента просто живешь так, как тебя приучили считать правильным, и вроде все у тебя как у людей, а потом — бабах! — просыпаешься, а вокруг руины. Руины того замка, который ты, оказывается, построила на песке.

...и они могут оставаться там до тех пор, пока какое-то случайное слово, запах, вкус чашки чая или взгляд не коснется магической пружины, и тогда наш мозг начинают посещать опасные посланники. Они опасны потому, что угрожают самому остову нашей уверенности в будущем, на который мы сами опираемся и на котором строим свое благополучие. Но они также дьявольски пленительны, ибо сулят ключи от целого царства...

Все, хватит! Знать ничего не желаю!

Захлопываю книгу, залпом допиваю бренди и иду спать. Проваливаюсь в пьяную дрему, но среди ночи просыпаюсь вне себя от ужаса. Кто-то громадный и разъяренный, как Змей Горыныч, склонился над моей постелью и плюнул огнем мне в лицо.

Бреду на негнущихся ногах к холодильнику, пью холодную воду, умываюсь, закуриваю, варю себе кофе в полтретьего ночи. Потом сижу над чашкой за круглым, накрытым белой льняной скатертью столом в маленьком домике на одном из островов Средиземного моря и долго пытаюсь вспомнить, кто я.

3

Ровно в одиннадцать я уже на стоянке. Торопливо оглядываюсь по сторонам. Нет, черной «Ямахи» нигде не видать. Да и машин-то всего четыре, не считая моей. Может, он приехал на одной из них? Трудно представить, но чего в жизни не бывает.

За полчаса я облазила весь монастырский двор, сбегала к фонтану, заглянула в кафоликон — этой сволочи нигде не было.

А кто тебе сказал, дуреха, что он здесь? Да что ему здесь делать, если он уже запечатлел на бумаге каждый камень, каждую трещину на ступенях этой святой обители? Рванул небось в Агиа-Триада или еще куда-нибудь, достопримечательностей на острове хоть отбавляй. Да и вообще, порядочные люди так не поступают. Если ты хотела его видеть, надо было приезжать в назначенный день и час. Ведь вы договаривались, и он, возможно, ждал, а ты в это время валялась на пляже, или дула «Метаксу», или таскалась по торговым кварталам Рефимно, разглядывая всякие никчемные безделушки.