Тени тевтонов - [14]
Хоть умри, Жене надо было пробраться в катакомбы — только так она могла взять след Эриха Коха или его эмиссаров. Перед отъездом из Лохштедта Женя обшарила подвал замка и нашла несколько полузасыпанных щелей. В какую из них пролезли гости с гидроплана?.. Конечно, самое простое — вызвать солдат и расчистить подвал, но тогда придётся объяснять цель этих работ, то есть сообщать о гауляйтере. Этот вариант Женю не устраивал.
Она попробовала поискать документы о подземельях полуострова, и всё напрасно. Городские архивы Пиллау лежали под руинами ратуши, да и вряд ли там имелись планы секретных объектов вроде резиденции гауляйтера или подземной железной дороги. Архивы городского гестапо исчезли. В рейхе возведением оборонных сооружений занималась организация Фрица Тодта; увы, её штаб находился в Висбадене и попал в зону оккупации союзников.
Попутно Женя поручила смершевцам в Инстербурге найти данные о Пауле Бадштубере, младшем инспекторе дорожной службы, и направила в комендатуру Данцига запрос на биографию и словесный портрет Винцента Клиховского. В политотделе штаба фронта Женя затребовала ориентировку на Эриха Коха: кем был, как выглядел, чем занимался в Пиллау и куда подевался?
Женя закурила, раздумывая, что делать, и ей в голову пришла ещё одна идея. Надо найти бойцов, которые штурмовали Лохштедт. Они могли видеть проход в подземелье — значит, смогут показать его. Хотя бы приблизительно. Авось удастся обойтись без солдат и расчистки огромного помещения. Женя связалась с армейским управлением СМЕРШа, попросила поднять журналы боевых действий и выяснить, какие подразделения брали старый замок. В час ночи она получила сводку из Кёнигсберга: чёрт возьми, все воинские части, что воевали в районе тевтонского замка, уже переведены в Кёнигсберг.
С узла связи в коридор Женю вызвал майор Перебатов. Он улыбался. Он и не помнил о тех неприятных вещах, которые говорил Жене днём.
— Женька, я освободился. — Перебатов заговорщицки подмигнул. — Двинем к тебе? Пора бай-бай. Юбочка-то жмёт?
— Сегодня любовь отменяется, Коля, — холодно ответила Женя. — Некогда.
Перебатов разозлился. Он не терпел женского своеволия.
— Хорош, забудь уже про службу! — Майор собою задвинул Женю в угол коридора. — Баба при мужике должна состоять, а не при знамени!
Когда-то Жене нравились хозяйские ухватки Перебатова и его сильное, большое тело, а теперь всё это раздражало.
— Не мешай, Перебатов! — Женя оттолкнула майора и поспешила прочь.
Её осенила новая идея. Да, подразделения переведены в Кёнигсберг, но в Пиллау наверняка оставались раненые из этих подразделений. Женя опять села возле коммутатора и принялась обзванивать городские госпитали. И наконец-то ей повезло. На Зеештрассе-1 долечивался от контузии сержант из нужного Жене стрелкового полка. Звали сержанта Владимир Нечаев.
Женю не остановило, что на дворе — третий час. Она сама подписала себе путевой лист. У крыльца комендатуры ожидал разъездной «виллис».
— Дядя Гриша, в госпиталь на Зеештрассе, — сказала Женя водителю.
— Это у кирхи разрушенной? — Дядя Гриша зевнул. — Ясно. Пулей домчу.
— Не надо пулей. Езжай нормально.
Машина прыгала на выбоинах, Женя хваталась за борт и размышляла о своей жизни. Она никогда не предполагала, что окажется в СМЕРШе. После техникума её, москвичку, распределили на текстильный комбинат в Шую бухгалтером. Тоска зелёная. Женя осаждала военкомат до сорок третьего года и добилась повестки. Она думала, что её отправят на курсы санинструкторов или зенитчиц, но попала в финотдел контрразведки. И сумела вырваться.
«Виллис» проехал по мосту над поблёскивающим Крепостным каналом. Слева в темноте широко распростёрлась Шведская цитадель, расплющенная обстрелом и бомбёжками. Над цитаделью висела ярко-белая луна с отколотым краем, будто луну задели очередью из крупнокалиберного пулемёта.
В контрразведке Женю ценили как аналитика. Да, её редко брали на задержания или зачистки, но капитан Луданная умела организовать поиск диверсионных групп в оперативном тылу и выявлять агентуру, оставленную на оседание. Луданная знала язык, разбиралась в экономике Германии и по директивам эвакуационных подразделений рейха и вермахта определяла, куда немцы вывозили захваченные ценности или техническую документацию предприятий. Потому Жене и поручили группу Пакарклиса.
Даже в сорок пятом несведущие новички порой шутили, называя Женю счетоводом контрразведки, однако затыкались, увидев её боевые награды. Под Оршей, ещё лейтенантом, ей случилось принять командование разбитой стрелковой ротой. В хаосе наступления на Шяуляй, когда немцы прорывались через советские тылы, контрразведка заманила в западню большую войсковую группировку; смершевцы сами расстреляли «панцеры» и «штуги» из противотанковых ружей и вынудили пехоту сдаться. А прошедшей зимой при прорыве на Замланд дивизия, в которой была Женя, попала в кольцо, и за оборону мельницы в посёлке Тиренберг Женя получила «Красное Знамя».
Долететь до госпиталя пулей у дяди Гриши всё равно бы не вышло: по пути «виллис» трижды тормозил возле комендантских патрулей. Вокруг был полуразрушенный город. Выщербленные стены домов с намалёванными призывами «Sieg oder Sibirien!», чёрные проёмы окон, торчащие балки, груды кирпича и черепицы, раздавленное немецкое орудие, нелепая вывеска кафе… Слева проплыла громада учебной базы подводного флота, потом справа — освещённые прожекторами руины вокзала и шеренги товарных вагонов. Станция жила бурной ночной жизнью: дымили паровозы, лязгали буфера, бригады из военнопленных таскали ящики. Пиллау был забит имуществом, брошенным немцами при эвакуации. Уступая город под базу Балтфлота, армейское командование торопилось вывезти как можно больше трофеев.
Специальное издание к премьере на телеканале "РОССИЯ". СЕРГЕЙ УРСУЛЯК — один из самых известных российских режиссёров, создавший целый ряд масштабных экранизаций. "Ликвидация", "Жизнь и cудьба", "Тихий Дон" стали культовыми и принесли своему создателю заслуженную славу. Роман АЛЕКСЕЯ ИВАНОВА вызвал горячий интерес широкой читательской аудитории и получил премию "Книга года", а сам автор стал лауреатом Премии Правительства России. Писатель и режиссёр воссоздают образ яркого и сложного периода в истории нашей страны — "лихих девяностых".
«Жаркое лето 1980 года. Столицу сотрясает Олимпиада, а в небольшом пионерском лагере на берегу Волги всё тихо и спокойно. Пионеры маршируют на линейках, играют в футбол и по ночам рассказывают страшные истории; молодые вожатые влюбляются друг в друга; речной трамвайчик привозит бидоны с молоком, и у пищеблока вертятся деревенские собаки. Но жизнь пионерлагеря, на первый взгляд безмятежная, имеет свою тайную и тёмную сторону. Среди пионеров прячутся вампиры. Их воля и определяет то, что происходит у всех на виду. “Пищеблок” – простая и весёлая история о сложных и серьёзных вещах.
Города Ёбург нет на карте. В Советском Союзе был закрытый промышленный город-гигант Свердловск, в России он превратился в хайтековский мегаполис Екатеринбург, а Ёбург – промежуточная стадия между советской и российской формациями. В новой книге Алексея Иванова «Ёбург» – сто новелл о Екатеринбурге на сломе истории: сюжеты о реальных людях, которые не сдавались обстоятельствам и упрямо строили будущее. Эпоха перемен порождала героев и титанов, и многих из них вся страна знала по именам. Екатеринбург никогда не «выпадал из истории», всегда решал за себя сам, а потому на все жгучие вопросы эпохи дал свои собственные яркие ответы.
В эпоху великих реформ Петра I «Россия молодая» закипела даже в дремучей Сибири. Нарождающаяся империя крушила в тайге воеводское средневековье. Народы и веры перемешались. Пленные шведы, бухарские купцы, офицеры и чиновники, каторжники, инородцы, летописцы и зодчие, китайские контрабандисты, беглые раскольники, шаманы, православные миссионеры и воинственные степняки джунгары – все они вместе, враждуя между собой или спасая друг друга, творили судьбу российской Азии. Эти обжигающие сюжеты Алексей Иванов сложил в роман-пеплум «Тобол».
«Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный», – написал Пушкин в «Капитанской дочке»… и убрал из романа главу с этими словами. Слова прекрасные, но неверные. Русский бунт вовсе не бессмысленный. Далеко не всегда беспощадный. И увидеть его – впечатление жестокое, но для разума и души очистительное.Бунт Емельяна Пугачёва сотрясал Российскую империю в 1773–1775 годах. Для России это было время абсолютизма и мирового лидерства. Но как Эпоха Просвещения породила ордынские требования восставших? В пугачёвщине всё очень сложно.
«Плохие книги пишутся для всех, хорошие – для немногих. Алексей Иванов, молодой музейный работник из Перми, сумел написать замечательную книгу для многих. Это очень смешная и бесконечно печальная книга. Она – о современной школе, о любви учителя и старшеклассницы, о мире, который продолжает „красою вечною сиять“ даже во времена инфляции и экономических реформ».Леонид Юзефович, лауреат премии «Национальный бестселлер».
Андрей Виноградов – признанный мастер тонкой психологической прозы. Известный журналист, создатель Фонда эффективной политики, политтехнолог, переводчик, он был председателем правления РИА «Новости», директором издательства журнала «Огонек», участвовал в становлении «Видео Интернешнл». Этот роман – череда рассказов, рождающихся будто матрешки, один из другого. Забавные, откровенно смешные, фантастические, печальные истории сплетаются в причудливый неповторимо-увлекательный узор. События эти близки каждому, потому что они – эхо нашей обыденной, но такой непредсказуемой фантастической жизни… Содержит нецензурную брань!
Эта захватывающая оригинальная история о прошлом и настоящем, об их столкновении и безумии, вывернутых наизнанку чувств. Эта история об иллюзиях, коварстве и интригах, о морали, запретах и свободе от них. Эта история о любви.
Это моя первая книга. Я собрала в неё свои фельетоны, байки, отрывки из повестей, рассказы, миниатюры и крошечные стихи. И разместила их в особом порядке: так, чтобы был виден широкий спектр эмоций. Тут и радость, и гнев, печаль и страх, брезгливость, удивление, злорадство, тревога, изумление и даже безразличие. Читайте же, и вы испытаете самые разнообразные чувства.
Рудольф Слобода — известный словацкий прозаик среднего поколения — тяготеет к анализу сложных, порой противоречивых состояний человеческого духа, внутренней жизни героев, меры их ответственности за свои поступки перед собой, своей совестью и окружающим миром. В этом смысле его писательская манера в чем-то сродни художественной манере Марселя Пруста. Герой его романа — сценарист одной из братиславских студий — переживает трудный период: недавняя смерть близкого ему по духу отца, запутанные отношения с женой, с коллегами, творческий кризис, мучительные раздумья о смысле жизни и общественной значимости своей работы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.