Тени старой квартиры - [56]
– И ты ему веришь? – хмыкнула Ксюша. – Он же врун!
Маша на секунду задумалась:
– Честно говоря, я даже склонна ему поверить. Но сама подумай, может ли такое быть, чтобы запонку нашел и потом снова потерял, уже в консерватории, человек, совсем далекий от нашей истории?
– Я не очень сильна в статистике, – усмехнулась Ксюша. – Но думаю, шансы подобного совпадения равны нулю.
Маша
– Здравствуйте, Маша, – Маша не сразу узнала в телефоне старческий голос. – Это Алексей Иванович.
Маша села на постели, протирая глаза:
– Здравствуйте.
– Я, наверное, рано, – старик прокашлялся. – Простите меня, мы, пожилые люди, вскакиваем ни свет ни заря.
– Ничего страшного, – успокоила его Маша, прислушиваясь к привычным звукам на кухне: ее бабка тоже уже встала и готовит завтрак.
– Дело в том, что я просматривал все, что осталось от семейных архивов, и нашел вырезку из газеты «Ленинские искры». Вы, наверное, и не знаете, что это. Существовал такой орган печати для детей и юношества. Пионерского, так сказать, розлива.
– Коля там печатался? – Маша, прижав телефон плечом к уху, уже натягивала джинсы.
– Печатался – громко сказано. Но они любили продвигать молодые таланты, а Коля в своем фотокружке во Дворце пионеров считался лучшим. Вот и…
– Думаете, где-то сохранились негативы?
– Почему нет? Мне кажется, это единственный способ найти интересующие вас снимки.
Попрощавшись и наскоро выпив с Любочкой положенную кружку кофе с фирменным бабкиным тостом (горячий черный хлеб, расплавленное масло, сыр), Маша села на телефон.
И вот что выяснила. Газета «Ленинские искры» до сих пор считалась «колыбелью питерского журнализма». Огромное количество ярких репортерских талантов начинали в качестве юнкоров в «Искрах». С 92-го года газета была переименована в «Пять углов» и в этом виде существовала и поныне, добавив к печатному изданию одноименный сайт. Из краткой беседы с секретарем Маша узнала, что архивы «Искр» хранятся в редакции. Пожалуйста, приходите.
В редакции, расположенной в давно не ремонтировавшемся здании недалеко от Суворовского проспекта, Маше выделили стол у огромного, в квадратных переплетах окна. Коробки с материалами она таскала сама – по одной. Почти с нежностью рассматривала хрупкие страницы: «Дружины, отряды и звенья! Ваш вожак – комсомол!», «Учитесь, ребята, готовьтесь стать хозяевами огромной, неистощимо богатой вашей страны! Ей нужны сотни тысяч умных голов…» Соревнования звездочек. Пионеры под Лугой собирают крапиву – витаминный корм для совхозных цыплят. Редакция объявляет конкурс на лучшую стенную газету. Информация о субботниках и воскресниках в городах и селах в помощь борющемуся Вьетнаму. Вот так-то. Маша с улыбкой отложила в сторону очередную подшивку.
– Здорово было, да? – на нее смотрела секретарь, девушка лет девятнадцати, с широко расставленными круглыми глазами. – Никакого насилия, порнографии для детей. Сборы макулатуры, металлолома, соревнования…
Маша на секунду зависла, глядя на девушку. Какое удивительное свойство восприятия мира! Ведь эта девочка совсем юна, так откуда эта тоска по прошлому? От родителей? Да, наверное. Маша могла бы сказать, что идеальное прошлое, впрочем, как и будущее, – это иллюзия. Кто-то лелеет образ России 1913 года – великой империи, которая так и не пустилась в полет, всему виной Первая мировая и последовавшая за ней революция. Кто-то – советского времени. Что она могла ответить этой восторженной почти сверстнице? Что революция не случается в идеальном обществе? Что, будь советская эпоха такой, какой она представлена в «Ленинских искрах», не выкапывала бы она сейчас одну за другой тайны старой коммунальной квартиры? Но Маша ничего не сказала, она вообще никогда не вступала в дискуссии с малознакомыми людьми. Тут и близких-то часто не убедишь в своей правоте, подумала Маша, вежливо улыбнувшись девушке с радостно распахнутыми глазами. Столько сил требуется. Нет, никогда она не поймет любителей жарких интернетных дискуссий на разнообразных форумах!
И она вернулась к газете 1959 года. Разворот с фотоконкурсом: «Жизнь нашего двора». Вот пять девочек в легких белых платьях взлетают на дворовых качелях – широкой доске, придерживая одной рукой панамки, а другой крепко вцепившись в веревку. Разношенные сандалики, белые носочки. А вот – любители поиграть в домино: серьезные мужчины – тюбетейки и кепки на головах, кто-то в мешковатом пиджаке и майке, кто-то в рубашке с закатанными рукавами. Вокруг играющих сгрудились болельщики – балагурят с папиросами в руках… Стоп! Маша склонила голову на плечо, вглядываясь: так оно и есть! Она узнала мужчину в тюбетейке на первом плане – квартуполномоченного Пирогова, а значит… Маша скосила глаза и прочла под снимком: «Третье место – ученик второго класса Лоскудов Николай». Маша повернулась к девушке:
– Мне сказали, у вас в архивах сохранились негативы. Мне нужны те, что относятся к этому номеру. Не поможете?
Она пододвинула к девушке подшивку.
– Без проблем! – девушка встала и, перебирая, как козочка, ногами, обутыми в сапоги на платформе, выскользнула за дверь.
Пока ее не было, Маша просмотрела оставшиеся газеты и нашла еще несколько Колиных фото. Можно только догадываться, подумала Маша, какую гордость должен был испытывать Колька оттого, что его фотоработы печатались в «Ленинских искрах»! Однако она явно поторопилась озвучить секретарше свою просьбу – придется еще раз гонять ее в архив.
Июнь 1812 года. Наполеон переходит Неман, Багратион в спешке отступает. Дивизион неприятельской армии останавливается на постой в имении князей Липецких – Приволье. Вынужденные делить кров с французскими майором и военным хирургом, Липецкие хранят напряженное перемирие. Однако вскоре в Приволье происходит страшное, и Буонапарте тут явно ни при чем. Неизвестный душегуб крадет крепостных девочек, которых спустя время находят задушенными. Идет война, и официальное расследование невозможно, тем не менее юная княжна Липецкая и майор французской армии решают, что понятия христианской морали выше конфликта европейских государей, и начинают собственное расследование.
Мертвецы всплывают в Москве-реке; сидят, прислонившись к древней стене Кутафьей башни; лежат, четвертованные, на скамеечке в Коломенском… Несчастные были убиты жуткими средневековыми способами, а в чем их вина – знает только убийца. Маньяк, ставящий одну за другой кровавые метки в центре столицы, будто выкладывает жуткий пазл.По страшному следу идет пара с Петровки: блатная стажерка, выпускница МГУ, с детства помешанная на маньяках, и опытный сыскарь, окончивший провинциальную школу милиции. Эти двое терпеть не могут друг друга, но идеально друг друга дополняют.
«Верьте мне, сказки про Золушек встречаются, и они всегда связаны с принцами, тут главное – не затянуть сюжета. Однако принцы в наше время понятие относительное, не всегда оправдывающее свою исконную сказочную репутацию.У Ксении в жизни было крайне мало ярких эпизодов…».
В Москве при странных обстоятельствах исчезают девушки. Не звезды, не манекенщицы, не дочки банкиров — а продавщицы и уборщицы, непривлекательные, полноватые, с неудавшейся личной жизнью. А потом их обнаруживают в своих квартирах, но уже бездыханными, со следами удушения тонким шнуром. И на теле каждой жертвы эксперты находят старинные эскизы, подписанные по-французски «Ingres». Энгр — имя мэтра французского неоклассицизма. Но как подлинные эскизы к гениальному полотну «Турецкие бани» могли попасть в убогие хрущевки на московских окраинах? Ведь все наброски к великой картине должны находиться на родине знаменитого художника, в музее Энгра в Монтобане! Парижская префектура проверяет и… обнаруживает подмену.
В Москве идет охота на красивых людей: погибают актриса, телеведущий, манекенщик… Они никак не связаны между собой, и следствие скоро заходит в тупик: растворяются в тумане наемные киллеры, невиновные признаются в убийстве, которого не совершали, а настоящий преступник, напротив, выходит из зала суда за «недостатком улик»… Это полный провал. Оперативникам с Петровки Марии Каравай и Андрею Яковлеву такая череда неудач в новинку: они не могут отпустить нераскрытые дела и, пытаясь нащупать «корень всех зол», обнаруживают тонкую нить, уходящую в «лихие 90-е», в те времена, когда жертв еще и на свете-то не было… Давнее преступление, задуманное как благо, оборачивается трагедией, затягивая в свою воронку все больше людей.
Странная кража случается в особняке в Царском Селе под Санкт-Петербургом – неизвестный забирает только 20 изразцов фламандской работы, объединенных одной темой: играющими детьми. Хозяин дома, состоятельный бизнесмен, не на шутку заинтригован и просит оперативника с Петровки Марию Каравай, блестяще зарекомендовавшую себя в делах, связанных с историей и искусством, заняться «частно» этим делом. В это же время в Москве почти одновременно вспыхивают пожары: один – в шикарном отеле «Метрополь», другой – в офисе на Патриарших.
Подозрение в убийстве еврейского священника на заднем дворе синагоги падает на ярого местного антисемита, который не раз угрожал ребе. Но после убийства главного подозреваемого установление истинных мотивов и личности преступника становятся делом случая.
Забавная детская игрушка на месте убийства. Выведет ли она на след убийцы? Прочитайте и узнаете.
Два убийства, схожих до мелочей. Одно совершено в Москве в 2005 году, другое — в Санкт-Петербурге в 1879-ом. Первое окружено ореолом мистики, о втором есть два взаимоисключающих письменных свидетельства: записки начальника петербургской сыскной полиции, легендарного И. Д. Путилина и повесть «Заговор литераторов» известного историка и богослова. Расследование требует погружения, с одной стороны, в тайны мистических учений, а с другой, в не менее захватывающие династические тайны Российской империи. Сможет ли разобраться во всем этом оперуполномоченный МУРа майор Северин? Сможет ли он переиграть своих противников — всемогущего олигарха и знаменитого мага, ясновидца и воскресителя? Так ли уж похожи эти два убийства? И что такое — древо жизни?
Карьера нью-йоркского детектива Саймона Зиля и его бывшего напарника капитана Деклана Малвани пошла в абсолютно разных направлениях после трагической гибели невесты Зиля во время крушения парохода «Генерал Слокам» в 1904 году.Хотя обоих мужчин ждало большое будущее, но Зиль переехал в Добсон — маленький городок к северу от Нью-Йорка — чтобы забыть о трагедии, а Малвани закопал себя ещё глубже — согласился возглавить участок в самом бандитском районе города.В распоряжении Малвани находится множество детективов и неограниченные ресурсы, но когда происходит очередное преступление при загадочных обстоятельствах, Деклан начинает искать того, кому может полностью доверять.На сцене Бродвея найдена хористка, одетая в наряд ведущей примы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Игорь Соколовский понял, что обычные законы ему не помогут. Его враг силен и коварен. И он переступает через законы общества, законы морали. И что остается простому оперу Соколовскому, который потерял, кажется, уже все. У него остались только память и любовь. А еще друзья. И с этим оружием он решил идти до конца, чтобы разрубить запутанный узел лжи и предательства. Но как не разорваться на части между двумя женщинами, как бороться со страхом потерять любимую, как защитить близких ему людей и выжить самому? А ведь это так трудно, когда ты сам уже умирал, когда смотрел в глаза мертвым и знал, что они тоже лгут тебе.
Скандально известный профессор символогии Джон Лонгдейл с трибуны научной конференции во всеуслышание объявил, что намерен поведать всему миру о невероятном открытии, которое способно обрушить устои современного христианства. Однако озвучить сенсацию профессор не успел: в тот же вечер он был жестоко убит. А в тысячах километров от Лондона, на острове Патмос, совершено жуткое массовое убийство паломников: с тел несчастных были срезаны огромные лоскуты кожи. Скотленд-Ярд связывает оба преступления с сэром Артуром МакГрегором, которому профессор назначил встречу незадолго до своей гибели, а также с ассистентом профессора француженкой Эли.