"Какое счастье, что у меня там нет никого. Я бы не смог"...
Наконец он добрался до противника, толкнул щитом, ударил мечом сверху вниз, раз, другой, и всем телом ощутил, что стена подается назад.
– Антипатр! Антипатр погнал их! – неслось откуда-то справа.
– Бегут, бегут!
– Сдавайтесь, собаки!
– Антипатр!!!
С противоположной стороны кричали иное:
– Стоять, трусы! Убью того, кто побежит!
Поздно. Стена рухнула. Сбивая с ног щитом еще колеблющихся, Андроклид рвался вперед, не по собственному желанию, но увлекаемый всей массой человеческих тел, вновь пришедшей в движение.
В противостоянии нервов фаланги развернулись противосолонь на восьмую часть круга и Андроклид оказался вблизи того места, где в самом начале сражения располагался самый центр строя противника. Стараясь, по возможности, не пускать в ход меч, орудуя им, скорее, как дубиной, Андроклид пытался бежать вперед, спотыкаясь об убитых и раненых. В глазах рябило, и он сам не заметил, как выскочил на небольшую группу ощетинившихся короткими копьями гипаспистов-щитоносцев. Здесь, вокруг пожилого воина в дорогих, отделанных золотом доспехах, разгорелась самая жаркая сеча. Гипасписты сдаваться не собирались. По выкрашенным в пурпур высоким "фригийским" шлемам с белыми перьями цапли Андроклид опознал в них агему – царских пеших телохранителей. Эти будут драться до конца. Устойчивый очаг обороны притягивал к себе все новые силы сражающихся.
– Парменион! – ревели гипасписты.
– Александр! – кричали товарищи Андроклида, не замечая, какую бессмыслицу несут.
Откуда-то слева подлетело несколько всадников. Прикрываясь щитом от одного из них, Андроклид проворонил другого. Удар по затылку поверг его на землю. В глазах потемнело, во всей вселенной умерли звуки. Еще находясь в сознании, Андроклид попытался встать на четвереньки, опираясь на щит, но внезапная острая боль окончательно швырнула его в небытие...
...Он лежал на дне глубокой могилы, заполненной водой до краев, и смотрел вверх на границу стихий, где плясали причудливые тени. Где-то далеко-далеко в горах катилась лавина. Она победила время, и гул в ушах не смолкал уже вечность, не нарастая и не стихая. Накатывало удушье, но он не пытался бороться за жизнь, рваться к поверхности. Зачем? Здесь хорошо и покойно. Устав воевать с рассудком, он глубоко вздохнул, с удивлением ощутив запах гари. И в то же мгновение услышал голоса. Глухие, искаженные, они пришли извне, из того мира над поверхностью странной, пахнущей дымом воды, которой можно дышать. С ними вернулась боль, сжав тисками голову и левую руку. Ростки боли стремительно опутывали все тело, выталкивая его к поверхности.
– ...похоже, у него рука сломана...
Лавина, наконец, растратила свою мощь – гул прекратился внезапно, словно из ушей убрали затычки.
– Переворачивай его. Осторожно. Ремень с шеи снимай.
Куда-то исчез раскаленный колпак, сдавливавший виски, и ветер исцеляющим холодком коснулся пылающего лица, растрепал волосы.
Андроклид открыл глаза и увидел чью-то бороду. Хотя почему "чью-то"? Рыжая борода с двумя черными подпалинами, тянущимися от уголков рта к подбородку, могла принадлежать только Неандру. Хотя, в последнее время уже само наличие бороды однозначно указывало на Неандра, даже без дополнительных примет.
Озабоченное лицо друга просветлело.
– Живой!
Еще не вполне пришедший в себя Андроклид не смог сообразить, вопрос это или утверждение. В висках стучало, а левую руку пониже локтя одновременно кололи десять тысяч иголок.
– Кто... победил?.. – с трудом разлепил пересохшие губы Андроклид.
– Мы победили, командир, – пробасил над ухом Медон, воин его декады.
Андроклид попытался повернуть к нему лицо, но шевельнулся всем телом, потревожил руку и застонал от боли.
– Не дергайся, – посоветовал Неандр.
– Парменион убит, – продолжил Медон, – и сын его средний, Никанор. Антипатр рассеял крыло Никанора, там фракийцы были, разбежались, как зайцы.
– Видел, те, кто против нас стояли, копья вверх подняли? – спросил Неандр.
– Да, – выдавил из себя Андроклид.
– Это тимфейцы. Сразу все сдались. Потому парменионова фаланга и не устояла.
Андроклид поморщился, с помощью Неандра сел и попытался осмотреться по сторонам. К северу небосклон был затянут густым черным дымом. То тут, то там, по всему полю разбросаны костры: победители хоронили убитых. Желтеющие колосья потоптаны, кое-где окрашены бурым. Трупов не много, боя насмерть не получилось, но здесь, в центре поля, где стоял Парменион, его воины полегли все до одного и антипатровых бойцов за собой утянули немало. Отсюда Андроклид не мог видеть, что в пяти сотнях шагов к северу, где сошлись конные отряды Филоты, старшего сына Пармениона и антипатрова зятя, Александра-Линкестийца, сеча вышла еще жарче, чем здесь. Там лежало множество побитых людей и коней. Филота не смог превозмочь Линкестийца и бежал.
Неандр осторожно ощупывал руку друга.
– Что со мной? – спросил Андроклид, облизнув губы.
– Рука сломана. Перелом закрытый, крови нигде нет. Похоже, когда ты упал, тебе на щит наступили. Может, лошадь, копытом. Тут больно?
– Меньше. Голова гудит. И кружится. Немного.
