Тени надежд - [128]

"А помнишь, мы тогда, с Александром..."

Через час остановившийся передовой отряд догнал царь. Кратер, увидев Филоту, потерял дар речи, но вовсе не от радости. Перед глазами его, как живое встало лицо Антипатра.

"...Мы все поддались его красноречию. Он убеждал, убеждал бесконечно, когда Парменион его не слышал, что старик растерян, он верит в дружбу Антипатра и будет обманут. Надо ударить первыми, не соглашаться ни на какие переговоры..."

– Радуйся, Кратер! – Филота протянул таксиарху руку.

Тот стоял, как пень, не двигаясь с места. Филота руку убрал. Показал зубы.

– Смотрю, ты рад меня видеть. А я-то, дурак, думал...

– Дурак? – хрипло бросил Кратер, – именно так! Гляди, куда завели нас твои призывы!

Он сжал кулаки. Филота спокойно скрестил руки на груди.

– Когда в стадо овец запускают козла и те покорно бредут за ним, они думают, он знает, куда идти. А козел всего лишь желает быть впереди. Трава сочнее и не вытоптана. Так кто глупее, Кратер? Козел или овцы?

Кратер вспыхнул, качнулся вперед.

– Хватит! – вмешался Александр, – чего ты хочешь, Филота? Ведь не случайно ты встретил нас здесь. Верно, знал, кто и когда появится на этой дороге. Меня особенно интересует, откуда у тебя это знание.

– Ты, должно быть, удивишься, царь, – невозмутимо ответил сын Пармениона, – но твой "тайный" поход, тайной не является ни для кого. Уж если даже при дворе царя Севта об этом знают.

Александр побледнел.

– Как это возможно? – воскликнул Полисперхонт.

– Предательство... – прошептал Александр.

– Расскажи, Филота, – попросил Эвмен, – расскажи, что тебе известно.

И сын Пармениона поведал, без утайки, о том, что стало известно одрисам, благодаря лазутчику Галавру. Он не умолчал ни о бесславной осаде Амфиполя, ни о притязаниях Севта на этот город.

– Ты думаешь, царь, что тебя никто не ждет. Ты ошибаешься.

Александр задумался.

– Выходит, что Линкестиец выступил нам навстречу, – начал рассуждать вслух Эвмен, – да еще и с войском Афин и Олинфа.

– Возможно, к ним присоединятся еще и фессалийцы, – добавил Филота.

– И фессалийцы... Сколько же их всего?

– Это мне неизвестно. Но, думаю, немало.

– Но ведь они не из железа сделаны, – сказал Полисперхонт, – они утомлены неудачной осадой. Высок ли их боевой дух? Я полагаю, что воины идут против нас, лишь из-под палки своих вождей.

– Я бы не стал их недооценивать, – бросил Кратер.

– Что ты предлагаешь? – повернулся к нему Александр.

Полисперхонт поджал губы, обиженный тем, что не к нему первому царь обратился за советом.

– Выслать вперед разведчиков. И, возможно, пересмотреть все планы.

– Отступиться? – возмутился царь.

– Государь, – подал голос один из эпирских князей, – стоит ли ссорится с афинянами? Вспомни, Эакид предупреждал...

– Разве Эакид – твой царь, Диокл?! – вспылил Александр.

Эпирот смутился и замолчал.

– Почему ты предупредил нас? – спросил Эвмен, обращаясь к Филоте.

Александр недоуменно посмотрел на кардийца, удивленный вопросом.

– Что тебя смутило, Эвмен? Разве доблестный сын Пармениона не должен был предупредить своего царя об опасности?

Эвмен не ответил. Внезапно стало очень тихо. Перестали гомонить воины. Замолчали кони. Из чащи донеслось уханье филина.

– Ты мне не царь, Александр, – спокойно ответил Филота, – я не присягал тебе. Я теперь служу Севту, царю одрисов, который дал мне приют и доброжелательно обошелся со мной.

Лицо царя онемело.

– Значит, этим предупреждением я обязан Севту? – холодно спросил он, – а зачем оно ему?

– Царь одрисов хотел бы заключить с тобой союз.

– Вот как? На каких условиях?

– Мы могли бы объединить наши силы. Севт поможет тебе получить престол Пеллы. А ты не станешь притязать на земли к востоку от Эходона.

– Что?! – вскричал Полисперхонт, – это исконные македонские земли!

– Нет, – спокойно ответил Филота, – ты прекрасно знаешь, старик, что их завоевал Филипп. Старая граница Македонии лежит по Аксию. Севт уступит вам больше, он согласен на Эходон.

Все присутствующие заговорили разом.

– Невозможно! – кричал Полисперхонт, – он хочет Мигдонию! И всю Халкидику!

– Халкидика вышла из-под руки Линкестийца, – сказал Филота, – все ее города, Олинф, Потидея, Аполлония, вновь обрели независимость. При поддержке Афин.

– Чтобы Мигдонию прибрали к рукам вонючие фракийцы... – скрипел зубами Кратер, – и Пангей... Мы столько крови пролили в борьбе за него!

Молчал лишь Эвмен. И Александр.

– Довольно, – негромко сказал царь.

Его не услышали.

– Хватит!

Шум прекратился. Воины повернулись к царю.

– Ты сказал, Филота, что вам стало известно о планах Линкестийца и афинян в тот день, когда их войско ушло от стен Амфиполя?

– Да.

– И ты сразу поскакал сюда?

– Именно так.

– Я полагаю, что войско, особенно уставшее от многомесячной осады, идет гораздо медленнее, чем одинокий всадник.

Александр замолчал.

– Продолжай, государь, – попросил Кратер.

– Если мы вернемся, другого шанса уже не будет. Потеряем Македонию на долгие годы. Может быть, навсегда. Я думаю, у нас еще есть время. Впереди Гераклея. Филипп, держа Линкестиду в узде, ставил в этот город сильный гарнизон, но сейчас, при власти самозванца, в этом нет необходимости. Думаю, воинов там почти нет. Мы возьмем Гераклею. Захватим заложников из числа знатных родов Линкестиды. Укрепимся. Оценим войско Линкестийца. Если оно слабо, ударим. Если сильно, продержимся в Гераклее до зимы. Афиняне зимовать не будут, обязательно уйдут. Самозванец останется с нами один на один, вот тогда и посмотрим, кто кого. Безо всяких одрисов.