Тени надежд - [113]

То был самый обычный день, ничуть не отличающийся от длинной вереницы предшествующих. Солнце достигло зенита и афинянка, как всегда возвращалась с купания, собираясь укрыться от палящих лучей, слишком злых даже для ее терпеливой загорелой кожи, в тенистой прохладе перистиля лиссиппова дома. Таис проехала вдоль канала, миновала западные городские ворота. Айкаллея неспешно вышагивала вдоль торговых складов, везя хозяйку к гавани, где разгружалось несколько кораблей. Зрелище каждодневно-привычное и, конечно, не стоило ради него задерживаться, но внимание Таис привлек один человек, спустившийся по сходням с борта большого крутобокого корабля.

Это был Сополид. Таис собралась поприветствовать его, а он, еще не видя гетеры, протянул руку какой-то женщине, помогая ей сойти на берег. Женщина, светловолосая и бледная, одетая просто и неброско, спускалась несколько неловко, выдавая усталость и нездоровье, вызванное морской качкой. За подол ее льняного пеплоса крепко держался маленький мальчик, лет трех на вид, похожий на нее лицом и цветом волос.

– Радуйся, Сополид! – поздоровалась Таис с македонянином.

Тот обернулся и ответил улыбкой.

– Радуйся и ты, афинянка.

Следом за женщиной с мальчиком, с корабля сошли несколько воинов, одетых в доспехи. Это обстоятельство немного удивило Таис: с чего бы им париться на такой жаре в панцирях.

– Подать колесницу госпоже! – скомандовал Сополид.

Приказание было тотчас исполнено. Рабы принялись переносить на берег тюки с вещами. Македонянин подошел к женщине и негромко произнес:

– Твои покои должны быть готовы. Отдохни с дороги, а утром мы отправимся в Милет сушей.

– Разве здесь опасно оставаться? – спросила она.

– Нет, но Эфес в это время года не слишком приятное место. Антигон дал мне четкие указания привезти тебя в Милет. Там резиденция хилиарха. Там сейчас твой дом. До поры.

Женщина кивнула и взошла на колесницу вместе с мальчиком, который с интересом вертел головой по сторонам. Он потянул Сополида за полу хитона и спросил:

– А почему нас не встретил отец?

Македонянин улыбнулся, взлохматил вихрастую голову мальчика и ответил:

– Твой отец сейчас далеко, малыш. На войне. Но он обязательно вернется, чтобы обнять тебя. Вернется с победой. Веришь?

Мальчик кивнул. Один из воинов вскочил в колесницу, скомандовал вознице:

– Трогай!

Еще четверо бегом пустились следом. Таис заинтересованно проводила их взглядом.

– Кто это? – спросила афинянка Сополида.

– Стратоника, дочь Коррага, – ответил македонянин, – жена Антигона. И его сын, Деметрий.

– Вот как? А я слышала, они остались в Македонии.

– Я привез их.

Таис недоверчиво взглянула на Сополида.

– И Линкестиец, которого вы зовете самозванцем, спокойно выпустил из рук столь ценных заложников?

– Выпустил, – кивнул македонянин, – мы договорились. Антигон признал его законным царем Македонии.

Таис некоторое время молчала, пытаясь осмыслить сказанное.

– Значит, Антигон признал его верховенство над собой?

– Нет. Линкестиец сам по себе, а мы – отрезанный ломоть. Антигон лишь подтвердил его права на Македонию. То, что мы взяли мечом и союзом – наше и никому мы это не отдадим.

– Вы же все мосты сожгли за своей спиной таким договором. Он не позволит вам вернуться.

– Ну, это мы еще посмотрим, – уверенно заявил Сополид.

– Разумно ли заключать не очень-то и нужный договор, с мыслью его потом нарушить?

Македонянин пристально посмотрел на гетеру, хмыкнул.

– Иногда ты произносишь речи, свойственные скорее умудренному опытом мужу. Я не знаю больше жен, которые так интересовались бы политикой и стратегией, как ты. Ну, разве что нашу бывшую царицу, Олимпиаду, но я с ней, хвала богам, близко не знаком. А иногда напоминаешь, что ты еще совсем девчонка. Когда станешь матерью, Таис, многое без слов поймешь. Антигон любую ложь произнесет, любую клятву преступит ради жизни своего сына. Я бы на его месте поступил так же.

Сополид повернулся и пошел прочь, оставив Таис наедине со спутанными в клубок мыслями.

Стать матерью? Да ведь лишь об этом она и мечтает. Только бы Птолемей вернулся живым...

Киликийские ворота

Горы Тавра непроходимы практически на всем своем протяжении. В западной части Киликии Суровой его склоны круто обрываются в море. Места эти дики, но вовсе не пустынны. С древних времен они стали прибежищем племенам, известным своим разбойничьим нравом. Горцы всегда жили бедно, их суровая земля не позволяла им заняться земледелием, однако они довольно давно уже обнаружили у себя под боком оживленную морскую дорогу из богатых Египта и Финикии на север.

Сами боги видать пожелали обустроить в Суровой Киликии пиратское гнездо. Береговая линия здесь изрезана бесчисленными бухточками, усеяна скалами – идеальное пристанище для быстрых и вертких пиратских суденышек. Горцы стали морскими разбойниками, а эллины сочинили поговорку:

"Три худших слова есть в эллинском языке на букву К – критянин, каппадокиец и киликиец".

В восточной части Киликии Тавр отступает от моря, образуя долину, рассеченную руслами нескольких больших и малых рек. Здесь стоят богатые города – Адана и соперничающий с ней Тарс, древний город, основанный ассирийским царем Сарданапалом, оставившем после себя надпись: