Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом - [44]

- Вот, друзья, яствуйте, - с улыбкой сказал он, неся поднос, на котором разместились кушанья.

- Ой, вы же упадете, дайте я вам помогу, - перехватила поднос Зуали и поставила его на столик. Затем принесла старику его трость из-за печи.

- Благодарствую, дочка, - Сказал Борик, пододвигая кресло к столику.

Все собравшиеся приступили к трапезе. Йорвин от сала отказался, так как его монашеский пост не позволял ничего мясного и жирного. Вместо этого он поделился салом с раненным.  Зато кусок хлеба с  квасом съел с удовольствием.

Процесс трапезы происходил под аккомпанемент целого потока звуков, в котором тонуло и чавканье, и хлюпанье опущенных в стакан морд и хруст корок. На морферимов, попробовавших в первый раз квас, было смешно смотреть. Йорвин чуть не подавился, когда увидел, как смешно Юрки подергивает носом и фыркает.

- А вы, друзья, оголодали, - качнул головой Борик, слушая, как морферимы едят.

- Спасибо тебе, хозяин, за хлеб, за соль и за сало. Право не знаю, как тебя и отблагодарить, - сказал Йорвин, когда звуки начали стихать, - Я в толк взять не могу, и как ты один живешь; старый, слепой?

- А с чего ты, Йорвин, взял, что я живу один? У меня есть сын и дочь. Дочь живет через дом, а сын с женой живут на другом конце деревни. Оба ко мне заходят, время от времени, кушанья приносят, прибираются тут, порядок наводят. Бывает, дров наколют. Да воды с колодца принесут. А ты что думал, что я один живу? Хе-хе!

Вдруг Йорвин почувствовал себя, как будто его вот-вот уличат за каким-то неприличным делом, по спине пробежал холодок. Он переглянулся с морферимами. В их глазах было то же самое.

- А по поводу благодарности... - продолжил Борик. - Ничего мне от вас не надо. У меня всего, чего надо, хватает. Помогать другим в трудный час - это вообще главная задача, возложенная на человека Богом.  А требовать монету за такой пустяк - фу! Лучше и не растяплять рот на такие темы.

- Совершенно верно, - произнес Йорвин, задумчиво глядя в потолок. - А где твоя жена?

- Старуха моя померла уж одиннадцать годов тому.

- Сочувствую. А от чего?

- От старости. Время ее пришло и... вшить, - Борик сказал это так, будто поведал о мухе, которую пришиб во время очередного похода в нужник.

- Ты скучаешь? - спросил Йорвин

- А то! Не проходит и дня, чтоб я не вспоминал мою Гретку. Но жизнь такая штука. Если не научишься жить без того, что тебе любо, и радоваться тому, что имеешь, будешь мучаться, пока не научишься.

Йорвин смотрел на старика и понял, что восхищается им. Точнее, его непрошибаемо позитивным отношением к жизни, несмотря на многие лишения. Многие люди сетуют на жизнь и клянут судьбу, имея гораздо большее, нежели он. Йорвин давно принял, но только что внял, в чем отличие правды от истины. Борик живет в светлой правде, пренебрегая печальной истиной. Он пережил любимого человека, одряхлел и ослеп, но не утратил жизненной искры, живя тем, что хранит в своем сердце. И Йорвин подумал, что вовсе не обязательно гоняться за истиной. Главное - держаться ее, живя в своей светлой правде.

С наступлением ночи стихли разговоры и все отправились спать. Борик лег в свою кровать, а Йорвин с морферимами расположились вокруг печи. Впервые за несколько дней путники могли более-менее расслабиться. Только Йорвина не покинуло чувство тревоги. И чем глубже ночь, тем больше оно усиливалось. Всю ночь Йорвин проспал с одним открытым глазом. Когда начало светать, вскочил Юрки. Его разбудило то же самое беспокойство, что терзало Йорвина. Юрки и Йорвина печь отделяла от остальных, поэтому они не слышали тихого посапывания мирно спящих. Звенящая тишина давила их со всех сторон.

Тишину нарушил громкий стук в дверь. Похоже, стучали древком какого-то садового инструмента. Все мгновенно вскочили. Йорвин быстрее всех. Он бесшумно подошел к двери и прислушался. С другой стороны раздавались голоса восьми человек, но их вполне могло быть больше.

- Что такое? - испуганно спросил Борик, вставая с кровати.

- Это за нами, - тихо ответил ему Йорвин. - Сидите здесь и не высовывайтесь. Мы сами разберемся. Еще раз спасибо за приют и прощайте.

 Йорвин дал сигнал своим быстро и тихо собрать все вещи. Они все сделали, как он велел.

Стук повторился. Но на этот раз стучали не древком, а кулаком.

- Открывай старик! - раздалось с той стороны. - Мы знаем, что енто ты прячешь нелюдей. Отдай их нам, и мы забудем об этом дне.

Йорвин тихо снял засов с двери и поставил поодаль. С той стороны снова застучали. На этот раз сильно, громко и со злобой.

- Отворяй, падла старая, или я тобе эту дверь высажу к черту косматому! Отворяй, говорю!

- Сейчас открою, - ответил Йорвин. Затем взял с пола свою сумку и сильно пнул ногой дверь. Стоявший за ней получил так, что мало ему точно не показалось. Ударом его свалило на землю. Дверь оказалась крепкая. Мало того, что не сломалась, но даже удержалась на петлях.

Стоявшим за дверью, а теперь валяющимся на снегу оказался тот самый Браким. Он поднялся, страшно ругаясь, и пачкая кровью снег. Кажется, у него был перебит нос.

- Ах, вы сами вышли, - сказал он, поднявшись. В руке у него был здоровенный колун, - Смело, но глупо. Я привел с собой полтора десятка молодцов. Щас мы вас порубим в капусту, в морковку и в сельдерей.