Тени минувшего - [18]

Обольянинов не посмел уже продолжать разговора и, глубоко вздохнув, удалился.

Действительно, ровно чрез неделю, после таинственных переговоров Кутайсова с приехавшим уже Янишем, в приемной перед кабинетом императора в 7 часов утра уже появились наследник престола великий князь Александр, цесаревич Константин, граф А. С. Строганов, Обольянинов, А. Л. Нарышкин, кн. Куракин и гр. Кутайсов. Наследник был, очевидно, очень встревожен и спрашивал у Обольянинова, какая причина его вызова к государю. Красивое, тонкое лицо его носило следы дурно проведенной ночи, руки его болтались по бокам, как будто он не знал, куда их девать. Обольянинов не отвечал ему ничего положительного, но прибавил, что, думает он, вероятно, по одному и тому же делу, как и он. Этот ответ начальника тайной полиции еще более смутил Александра, и он сел в кресло, нервно ударяя рукою по эфесу своей шпаги. Куракин, издавна привыкший к неожиданностям всякого рода от своего царственного друга, стал у окна приемной и молча смотрел на расстилавшийся перед ним верхний Летний сад, вспоминая чудно проведенный им накануне вечер у французской актрисы. Наконец камердинер государя пригласил всех собравшихся войти в опочивальню.

Император Павел поднялся с кресла и протянул вошедшим руку, которую они почтительно поцеловали. Затем он пригласил их сесть и, обращаясь преимущественно к великому князю, заговорил тихим голосом:

— Несть человека без греха, и я, грешный, впадал в соблазн. Надеюсь на Божие милосердие, ибо Всевышний судит не дела только, а и помышления наши, наше раскаяние. Хочу, чем могу, загладить свои грехи, и тебе, Александр, как своему преемнику на престоле, поручаю привести в исполнение мою волю, ибо в жизни и смерти человека волен Бог. Я ожидаю рождения двух побочных своих детей, и хочу, чтобы эти невинные плоды греха моего не страдали в жизни своей, насколько зависит это от меня, и не проклинали несчастного своего отца. Прочитай, Петр Хрисанфович, мою волю.

Слова эти Павел произнес твердым, проникновенным голосом, как будто был на исповеди.

Обольянинов откашлялся и торжественно, как бы читая манифест, прочел следующий акт:

«Мы, нижеподписавшиеся, быв призваны 21 февраля 1801 года его императорским величеством императором Павлом I, всемилостивейшим государем нашим, и имея счастье стоять пред лицом его в Михайловском замке и в почивальной его удостоились получить от его величества то изустное объявление, что в скором времени он ожидает рождения двух детей своих, которые, если родятся мужского пола, получат имена: старший — Никиты, а младший — Филарета и фамилию Мусиных-Юрьевых, а если родятся женского пола, то наречены будут — старшая его дочь Евдокиею, младшая — Марфою, с получением той же самой фамилии Мусиных-Юрьевых; что восприемниками их у святой купели будут его императорское высочество государь наследник Александр Павлович и статс-дама и ордена державного св. Иоанна Иерусалимского большого креста кавалер княгиня Анна Петровна Гагарина, что крестины их в церкви Михайловского замка воспоследуют; что его величество жалует их деревнями, по тысяче душ каждому, и герб по приложенному при сем и Высочайшей его конфирмации удостоившемуся рисунку с девизою: «Сила Божия в немощи совершается», и что они для воспитания и до возраста их — сыновья в первый кадетский корпус записаны, а дочери особо воспитаны будут. Все сие свидетельствуем по именной высочайшей воле его императорского величества и по долгу и обязанностям нашим, места и звания нашего и совести нашей. И сие свидетельство наше о знаменитом происхождении господ и госпож Мусиных-Юрьевых, скрепив оное нашим собственноручным подписанием и приложением нашего фамильного герба, вносим для хранения на будущие времена в Герольдию. Замок св. Михаила, февраля 21 дня 1801 г.».

Глубокое молчание водворилось между присутствующими. При фамилии Мусиных-Юрьевых великий князь Александр сделал движение, как будто эта фамилия напомнила ему что-то, но не промолвил ни слова. И по окончании чтения он сделал вид, что хочет сказать что-то, но дрогнувшие губы сомкнулись и только рука его крепко сжала эфес шпаги. Но Куракин, видя молчание наследника, не выдержал и обратился к императору со словами:

— Ваше величество, священную волю вашу должно объявить Сенату тотчас после рождения детей ваших, а ныне…

— Нужно ее засвидетельствовать, — докончил император, указывая наследнику взглядом на перо.

Привычным движением великий князь подписал акт, и его примеру последовали цесаревич Константин, Обольянинов, Куракин и все прочие. Великий князь, поцеловав руку у отца, произнес тихим голосом:

— Батюшка, позвольте мне сказать вам от души, что дети ваши будут моими братьями и сестрами и, пока я жив, буду питать эти чувства к ним.

— Спасибо тебе, Александр, — сказал император, — и дай Бог, чтобы дети твои отплатили тебе за твои чувства к твоему отцу.

В тот же день Обольянинов внес акт о побочных детях императора Павла в департамент герольдии Правительствующего Сената на хранение.

V

Марья Николаевна Юрьева, по приезде своем в Царское Село, помещена была в уютной, хорошо меблированной квартире и находилась под особым наблюдением Яниша, который ежедневно навещал ее. Ей ничего не было известно о завещательном распоряжении государя, а в глубине своего сердца она надеялась когда-либо увидеть его. И когда, с быстротою молнии, распространилась по России весть о его внезапной кончине, Марья Николаевна ничего не знала о том, пока ее лично не удостоила своим посещением вдовствующая государыня и сама сказала ей о том, упомянув и о столь благовременно сделанном завещании императора о Мусиных-Юрьевых. Потрясенная этим известием, Юрьева в половине марта разрешилась от бремени двумя девочками, нареченными, по завещанию, Евдокией и Марфой, но старшая умерла скоро после рождения. Тогда императрица Мария Феодоровна перевезла Марью Николаевну с малюткой Марфой к себе, в Павловск, и заботливо взяла на себя попечение о них. В письмах своих к лицам, составлявшим ее интимный кружок, она называла Марфу Павловну не иначе, как «та petite», сообщая подробности о ее детской жизни. Уважая память своего несчастного супруга, она как бы удочерила его ребенка, приняв на себя заботы о его воспитании. Старожилы Павловска долго после того рассказывали о прогулках императрицы по парку в сопровождении маленькой «княжны» Марфы Павловны. Но императрица не забыла и о ее матери. Уже в 1802 г. Марья Николаевна Юрьева вышла замуж за сенатского чиновника Вакара, вслед за тем назначенного губернским прокурором в Могилев. От младшего ее сына, давно уже покойного, мы узнали, что потомство ее было многочисленно, но большая часть детей умерла в младенчестве. Она умерла уже в конце 20-х годов, в скором времени после рождения младшего сына. Неоднократно он высказывал нам свое недоумение, почему при свадьбе матери императрица Мария пожаловала ей осыпанный брильянтами портрет не свой, а императора Павла, но мы нашли неудобным в то время давать ключ к разрешению этой загадки… К глубокому сожалению Марии Феодоровны, маленькая Марфа Павловна прожила очень недолго и умерла в 1803 году. По повелению императрицы Марии, состояние Марфы Павловны Мусиной-Юрьевой тогда же передано было в собственность «матери ее, надворной советнице Вакар».