Тени исчезают в полдень - [14]

Строительство мощного колхозного водопровода, который дал бы воду не только на все фермы, но и в дома колхозников, — давнишняя мечта Большакова. Прошедшей зимой подсчитали, сколько будет стоить замена старых моторов, труб, насосов и сколько — строительство нового водопровода. Результат вышел далеко не в пользу нового. И все-таки решили его строить.

Пока заложили только фундамент водонапорной башни. И вот этот цемент, кирпич, трубы, за которые надо было платить сейчас деньги, тоже предназначались для водопровода.

Захар вздохнул, еще раз поворошил лежащие перед ним бумаги.

— Сколько у нас, Зиновий Маркович, всего на счету?

— А сколько? Остается на сегодняшний день десять тысяч двести два рубля тридцать восемь копеек, — без всякой запинки ответил старый бухгалтер.

— А поступления какие ожидаются?

— Так тебе, Захарыч, лучше знать. Молоко сдаем. Скоро зелень пойдет, огурчишки там, у Клавдии Никулиной, уже зацветают.

— Это еще не скоро, — опять вздохнул председатель.

— Договора на продажу хлеба…

— Об договорах чего говорить! — перебил бухгалтера председатель. — Сперва вырастить хлеб надо.

За закрытой дверью послышались голоса. Большаков знал — это пришли заведующий гаражом Сергеев, одновременно являющийся автомехаником, и колхозный прораб Иван Моторин.

— Отойдите от кабинета, не мешайте. У Захар Захарыча Зиновий Маркович, — строго предупредил девичий голосок.

Этого предупреждения счетовода всегда удостаивались только почему-то Сергеев с Моториным. И их прокуренные голоса всегда бубнили за дверью что-нибудь вроде: «Ты, дочка, знай себе сальду свою да бульду, а в настоящие дела не лезь. Занимают председателя по пустякам!»

Однако оба терпеливо ждали, пока выйдет из кабинета бухгалтер.

— Кстати, — сказал Большаков, прислушиваясь к голосам, — как там с автомашинами?

— Так по разнарядке нам только на третий квартал дают два самосвала и один ГАЗ.

— Я в финансовом смысле.

— А что смысл? Хорошо бы, конечно, заранее оплатить.

— Ну?

— А что «ну»? — по своей привычке переспросил бухгалтер. — На следующий месяц зажму все щелки, Захарыч, ты уж так и знай. И копейка не просочится.

— Что ж, — медленно проговорил Большаков, — пожалуй, действительно зажимай. Чем скорее за машины рассчитаемся, тем лучше. Только сперва вот что… Сперва надо нам в кооперации выкупить шифер. — Председатель собрал все бумаги, протянул их бухгалтеру. — Придется переделать все, Зиновий Маркович. Я вчера вечером договорился насчет шифера с райпотребсоюзом. Завтракай — и в район, забирай все, что там у них есть. Иначе другие заберут. На следующей неделе как хошь, но чтоб и водопроводные материалы были оплачены. А потом уж и зажимай. Всё.

…Заведующий гаражом с самого порога закричал о том, что еще неделя, ну от силы две — и его разорвут на части. Все требуют машин, а у него их всего с гулькин нос.

«Гулькин нос» выглядел все-таки довольно внушительно — за первой зеленодольской бригадой было закреплено двенадцать автомашин, не считая его, председательского, «газика». Но Сергееву не давало покоя, что в Ручьевке, в бригаде Круглова, на две машины больше. И, зная о разнарядке, он шумел не без умысла.

— А ты не кричи, криком ничего не возьмешь, — остановил его Большаков. — Сказал тебе — из новых одну машину, может быть, дам, больше не получишь… Теперь — как дела у строителей?

Иван Моторин, щупленький, жилистый человек, лучший по всему колхозу плотник, столяр, печник, каменщик, — да были ли строительные профессии, которыми он не владел бы в совершенстве? — заговорил спокойно, неторопливо:

— Сводка с фронта строительства обнадеживающая, Захарыч. В бригаде у Горбатенки на клуб можно прилаживать вывеску. Правда, застеклить окна надо, да старик Петрович захворал.

— Что с ним?

— Да ведь как сказать… — помялся Моторин. — Оно, может, и уважительная причина, может, нет. Дочку замуж выдавал.

— Что же, он единственный стекольщик в бригаде?

— Стеколыциков-то нашли бы. А вот такой нехитрый инструмент — алмаз — один на поселок. Петровичева собственность. Никому не доверяет старик. Вот и ждать приходится. Я к тому — купить бы алмазов штук десяток для колхоза.

Большаков вынул толстый блокнот со стертыми уже золотыми буквами «Делегат областной партконференции» и рядом с записями о токарных станках, комбайнах, тракторах сделал пометку об алмазах.

— Что там с коровником в бригаде Притворова? — спросил Захар, пряча блокнот.

— Стропила поставлены. Завтра крыть надо начинать. Опять соломой, что ли?

— Нет уж, хватит соломой баловаться. Вечером туда отправлю шифер. А с водопроводом так, Иван: снимай всех людей с башни, пусть сбрасывают сопревшую крышу с телятника. Тоже закроем шифером. Да потолок там погляди — его утеплить надо.

— Погляжу. А с водопроводом надолго?

— Прервемся на недельку.

Ровно в девять утра, когда начался рабочий день в райцентре, Большаков позвонил в Озерки секретарю райкома партии Григорьеву.

— Зашиться можем без запчастей, — говорил приглушенно председатель, поглядывая через окно вдоль залитой солнцем улицы. — Фонды, конечно, выбрали, да какие это фонды! Не поможет ли чем райком?

Невдалеке виднелся дом бригадира Устина Морозова. Из ворот вышла жена бригадира, старая Пистимея, на секунду остановилась, глянула по сторонам, потуже затянула светленький платочек под подбородком и, быстро перейдя дорогу, юркнула в переулок.