Тени и зеркала - [20]

Особенно же Ривэна поразила длинная галерея, завешанная исполинскими портретами в рост; на некоторых из них от времени потрескались или выцвели краски, и было сразу заметно, насколько различалась манера художников. Пространство между портретами украшали гербовые полотнища — изумрудные, с золотыми львами, — и лишь благодаря им Ривэн понял, что за люди строго смотрят на него из рам. Короли Дорелии. Каждый из них, с самых давних времён — с тех пор, как первые люди приплыли в Обетованное из-за моря и расселились на этих землях. Ривэн, мягко говоря, никогда не учился очень уж упорно, но знал, что только две династии в Обетованном ни разу не прерывались — королей Дорелии и правителей Минши. Первый король, Ниэтлин Великий, был изображён верхом на вороном коне и с поднятым сверкающим мечом; сияние собиралось ореолом вокруг его черноволосой головы и будто исходило из пронзительно-зелёных глаз. Линии портрета были простыми, краски — сдержанными, никаких полутонов и редких оттенков, но что-то в нём заставляло остановиться и замереть в задумчивой робости. Будто первый король пытался и не мог что-то сказать, что-то важное…

— Ворюга, тебя не пялиться сюда привели! — Ривэн вздрогнул от окрика стражника, разрушившего волшебную тишину этого места. — Почти пришли.

И правда — именно в конце этой галереи находилась дверь с ручкой в форме львиной головы с распахнутой пастью. Ривэн, увидев эту ручку, сразу подумал о лорде Дагале Заэру — о человеке с ледяным голосом, которого запомнил как сквозь сон.

Чего только не говорили о нём в Энторе — да и не в одном Энторе, конечно. Говорили, что своими честными правилами он замучил самого короля Абиальда — вялого и безвольного, а заодно много лет держал в узде клику королевы. Что половина законов о налогах, расправах с преступниками и ограничениях для магов, изданных в последнее царствование, была предложена им лично. Что по большей части его усилиями Дорелии удаётся столько лет сохранять хотя бы относительный мир с Альсунгом и Ти'аргом. Что по всей стране от Энтора до границ разбросаны его верные доносчики; что он знает всё обо всех, что за свою жизнь передушил с дюжину заговоров… Его звали то Заэру Железным, то Заэру Всемогущим (впрочем, последнее прозвище предпочитали произносить шёпотом: о короле Абиальде никто не сказал бы так даже в шутку). Ривэн не знал, верить ли всему этому, но ещё в приюте у него о лорде Заэру сложились довольно чёткие представления; по крайней мере, именно им пугали, наряду со злыми духами и болотной нечистью, брюзгливые старые воспитательницы, когда кто-нибудь из сирот ввязывался в драку, отрывал ножки мухам или опрокидывал чернильницу.

И вот теперь он — вор, пойманный с поличным и к тому же пьяным, как выражались те же воспитательницы, «до зелёных дракончиков», — должен стоять перед грозным лордом, прямо в его кабинете. Ривэн ещё не успел до конца осознать это, когда вошёл и натолкнулся на взгляд чёрных глаз, сверкающих, как угли.

Странно, но не обстановка кабинета (хоть и довольно скромная, но такая же богатая, как всё здесь), не бархатный наряд лорда или его тяжёлая золотая цепь поразили Ривэна в первую секунду, а именно глаза. Не встречал он раньше таких глаз — во-первых, настолько тёмных, чтобы зрачок был почти неразличим, а во-вторых — таких строгих и проникающих в самое нутро. Ривэн прямо-таки почувствовал, как его с порога прошила насквозь невидимая обжигающая волна, и уставился в пол. Благо посмотреть было на что: ковёр украшал прихотливый узор, взгляд в котором терялся, точно в лабиринте.

— Тот самый, из Восточного квартала? — спокойно осведомился лорд — всё тем же морозным голосом, странно сочетавшимся с огненными глазами.

— Да, господин мой, — судя по лязгу кулака о нагрудник, «луковичник» поклонился.

— Отлично. Оставь нас.

Кажется, лорд не любил лишние слова. Когда стражник вышел, Ривэн невольно вздохнул с облегчением, но потом снова напрягся, потому что лорд молчал. Мучаясь и почему-то сгорая от неподдельного стыда, Ривэн поглядывал то на письменный стол чёрного дерева, где белели выложенные ровным рядом гусиные перья, то на большую карту Обетованного на стене, то на шкаф, часть которого была приспособлена под свитки, а часть — под пухлые книги. Они были здесь совершенно одни (хотя стражник, конечно, застыл за дверью), и тишина буквально давила на уши. Лорд Заэру молчал ещё долго, а потом вдруг потребовал:

— Посмотри-ка на меня.

Ривэн с усилием поднял голову. Лорд стоял за столом возле глубокого кресла, небрежно опираясь о его спинку. Он был значительно выше и не казался расплывшимся, как большинство аристократов, оставивших службу и рыцарские турниры; впрочем, и на жердь не походил. Сеть морщин покрывала его скуластое лицо, а копна волос была совершенно белой, но он совсем не выглядел стариком — просто зрелым, опытным человеком. Чёрные глаза по-прежнему пылали, входя в противоречие с длинными руками, спокойно скрещенными на груди.

— Как тебя зовут?

— Ривэн, милорд.

— Ривэн… А дальше?

— Дальше?… — он и вправду не сообразил, но уже через секунду прикусил губу от собственной тупости. — У меня нет фамилии. Я сирота.