Тени и отзвуки времени - [11]

Нгуен ощутил, как в его мозгу, словно наливающийся плод, зреют стихи. В подобные ночи, когда ничто не гнетет душу, не омрачает мыслей, и даже безмолвие не таит в себе грусти, Нгуену казалось, что сама его жизнь есть творенье искусства, не требующее воплощенья и формы. В эти минуты его безотчетно влекло к творчеству, ему хотелось писать стихи — свободные, раскованные. Ему не терпелось излить их на бумагу и сжечь. Сжечь на воле, под открытым небом, как жгут на могилах раззолоченную мишуру[6]. Сжечь, чтобы ветер унес их пепел и чадное дыханье в неведомые дали, туда, где нет ни берегов, ни пределов, ни начала, ни конца.

Он чувствовал, как откуда-то из глубины души поднимается и бурлит непонятная, нежданная радость. Застегнувшись на все пуговицы, он чиркнул спичкой и затянулся сигаретой. Призрачные кольца дыма закружились перед его глазами, точно серебристые паутинки, что плывут над осенними полями.

Согретый подступившим к сердцу теплом, он подумал: «Как, в сущности, здорово, что я родился и вырос не просто на земле Вьет[7], а именно здесь, в этом городе, где жаркое дыхание лета сменяют холодные ветры, и чередованье времен года, подобно перепаду температур, закаляющему металл, делает тверже человеческие характеры…»

— О чем ты так задумался, Нгуен? Может, язык от голода проглотил? Я всегда побаиваюсь молчунов.

Насмешливый голос Лыу оборвал нить его мысли, и он вспомнил, что давно уже, чуть ли не от самых дверей кинотеатра, шествует молча, как в похоронной процессии, засунув руки в карманы. И Хоанг тоже приумолк. «Бедняжка! — подумал Нгуен. — Лыу ведь ждет не дождется, когда мы приступим к обсуждению фильма».

— Мадам, — подхватил он ее реплику, — уверяю вас, те, кто подолгу молчат, вовсе не обязательно вынашивают в душе коварные замыслы. Кому и когда, скажите, повредило молчанье поэта? Скорее — напротив! Но раз это вам не по вкусу, начинаем разговор во весь голос. Первое слово, конечно, — мне! Слушайте, слушайте, слушайте! Мы идем в ресторан. Вам, мадам, в руки бразды правления. Прошу!

Он поклонился, ткнув в бок Хоанга, заставил и его отвесить жене церемонный поклон и продолжал:

— Итак, куда устремим мы свои стопы? К Красильному ряду?.. На улицу Вееров?.. В Кожевенный ряд?.. Прекрасно! Надеюсь, мадам, вы не станете злоупотреблять властью и позволите нам выпить немного вина — только для согрева?.. Эй, маэстро Хоанг, что-то супруга ваша приуныла? Вот оно, бремя власти! — Отступив на шаг, он воскликнул: — Мадам, прошу! Прошу вас вперед! И вас, маэстро…

Лыу оперлась на руку мужа и сказала:

— Ах, в такую ночь, как сегодня, я бы и вовсе не возвращалась домой. Жаль тратить время на сон.

Мужчины зааплодировали.

— Наконец-то, — воскликнул Нгуен, — я слышу мудрую речь!

— Ну да, — рассердилась для виду Лыу, — по-вашему, мы, женщины, все равно что деревянные статуи — ни мыслей своих, ни желаний! Вот возьму сейчас и…

— Что, дорогая мадам? Что — «и»?.. Умоляю, не испепелите нас случайно своим гневом! Подумайте, могут загореться дома — жертвы, убытки…

— Подумай, милая, — подхватил Хоанг, — подумай, что с нами будет?

— Не желаю больше разговаривать с вами. Вечно этот Нгуен все испортит!..

Ночной ресторан возле базара в Кожевенном ряду неожиданно оказался набит битком. Должно быть, в такую ночь многим не сиделось дома.

Супруги Хоанг и Нгуен остановились посреди зала, высматривая местечко для себя. Раскаиваясь уже, что они пришли сюда, друзья собирались уйти, но тут внезапно освободился столик в уютном уголке — ничего лучше и не придумаешь: и сам ты не на виду, и слова твои не становятся легкой добычей чересчур любопытных ушей.

— Ну, что будем есть и пить? — спросил у Нгуена Хоанг.

— Давайте хоть один вечер проведем как богачи, нечего задумываться над ценами. Закажем, чего душа желает! Прошу вас, мадам.

— Значит, снова не поедешь в Лангшон?

— Не поеду завтра, поеду послезавтра или на будущей неделе. Читайте расписание: к северной границе ежедневно идут два поезда. Я что, человек подневольный? Когда захочу, тогда и поеду! Да не забудьте лично для меня заказать бутылку красного вина! Надо хорошенько прополоскать рот после таких разговоров.

— Да полно тебе. Мне просто не хочется трогать деньги, отложенные на твою поездку. Как можно жить сегодняшним днем и не думать о будущем.

— Мадам, прошу вас, не делайте из этого неразрешимую проблему! Стоит ли во имя будущего жертвовать таким прекрасным вечером?! Надо, друзья, ловить момент. Ради доброй выпивки не грех отказаться даже от дел великих, как небо. Не так ли, Хоанг?

Тот кивнул как заговорщик и улыбнулся.

Мужчины — рюмка за рюмкой — распили бутылку вина, а еду им еще не принесли. Лыу в ожидании ужина грызла поданные с закуской тыквенные семечки и разглядывала сидевших за соседним столиком молодых женщин. Они были наряжены по самой последней моде: поверх длинных платьев из яркой шерсти короткие в обтяжку черные бархатные жакетки.

— Ну и мода! — не выдержала она наконец. — Гляньте на эти куцые жакетики. Точь-в-точь стеганые душегрейки наших прабабок.

— Ах, мадам! — воскликнул Нгуен. — Воля ваша, казните их словом, но не тычьте в них пальцем. Эта благородная компания и так все время косится на нас. Вон, видите среди них верзилу в европейском костюме, похожего на гусака?