Тени грядущего зла - [76]

И, поглядывая вниз во время этого свободного восхитительного танца, Уилл думал: Джим не помнит, что был мертвым, поэтому сейчас мы не скажем ему ничего, когда-нибудь потом, но не сейчас, не… Ду-у-да-а! Ду-у-да-а!

Они даже не сказали: «Привет, Джим!» или «Потанцуй с нами», они просто протянули руки, словно он упал в суматохе карнавала и нуждался в помощи, чтобы подняться и присоединиться к ним. Они подхватили Джима. Джим взлетел. Джим принялся танцевать с ними.

Схватившись за руки, ладонь к ладони, они от души визжали, пели, радостно прыгали, и Уилл знал, что живая кровь омыла сердце друга. Они подхватили Джима как новорожденного, хлопали его по спине, заставляя дышать, выправляя неумелое еще дыхание.

Затем папа наклонился, упершись руками в колени, и Уилл перепрыгнул через него; Уилл наклонился и папа перепрыгнул, затем они встали один за другим, наклонились, хрипя свои песни, чувствуя приятную усталость во всем теле, и ждали продолжения чехарды, пока Джим, проглотив комок, застрявший в горле, разбегался и прыгал. Однако он не сумел перепрыгнуть через папу, они упали и покатились по траве, и эта куча-мала кричала совой и ослом, ревела как медные трубы, словно в первый день творенья и первозданной радости тех, кто еще не был изгнан из райского сада.

Потом они, наконец, уселись, хлопнули друг друга по плечам, обнялись и, покачиваясь из стороны в сторону от переполнявшего душу счастья, смотрели друг на друга, отдаваясь пьянящему радостному умиротворению.

И тогда они улыбнулись, и улыбки на их лицах загорелись словно факелы, и они посмотрели в даль полей.

Опоры темных шатров валялись как слоновые бивни среди мертвых брезентов, трепетавших под ветром, словно лепестки чудовищной черной розы.

Во всем спящем мире лишь они трое, словно кошки, с наслаждением грелись под луной.

— Что случилось? — спросил, наконец, Джим.

— Лучше скажи, что не случилось! — крикнул в ответ папа.

И они снова рассмеялись, но вдруг Уилл обнял Джима, крепко прижал к себе и зарыдал.

— Эй, — сказал Джим спокойно, поглаживая его в ответ, — эй… эй…

— О Джим, Джим, — сказал Уилл, — мы будем дружить вечно.

— А как же, конечно, — спокойно ответил Джим.

— Все в порядке, — сказал папа. — Немного поплакали, немножко посмеялись, а теперь пошли домой.

Они поднялись на ноги и стояли, рассматривая друг друга. Уилл оглядывал отца и гордился им.

— О папа, папа, это ты сделал, ты это сделал!

— Нет, мы вместе это сделали.

— Но без тебя мы пропали бы. О папа, я же совсем тебя не знал. А теперь я тебя знаю.

— Неужели знаешь, Уилл?

— Очень даже знаю!

Они видели друг друга сквозь мерцающий ореол влаги.

— Ну, что же, тогда — здравствуй.

Папа протянул руку. Уилл пожал ее. Оба рассмеялись, вытерли глаза, и только тогда присмотрелись к убегающим к холмам следам на росе.

— Папа, они когда-нибудь вернутся?

— И нет. И да, — папа спрятал гармонику. — Нет, вернутся не они. Да, придут другие люди, которые будут похожи на них. Не обязательно с карнавалом. Бог знает, в каком обличье они появятся в следующий раз. Непременно придут. Они в дороге.

— Нет, — сказал Уилл.

— Да, — сказал папа. — Мы должны остерегаться их всю оставшуюся жизнь. Борьба только началась.

Они медленно шли вокруг карусели.

— На кого они будут похожи? Как мы их узнаем?

— Кто знает, — спокойно ответил папа, — может быть, они уже здесь.

Мальчики быстро оглянулись.

Но был только луг, карусель и они сами.

Уилл посмотрел на Джима, на отца, на себя и свои руки. Потом поднял взгляд на папу.

Папа печально и серьезно кивнул, затем показал на карусель, взобрался на нее и дотронулся до медной стойки.

Уилл взобрался к нему. Джим устроился рядом с Уиллом.

Джим погладил гриву лошади. Уилл похлопал ее по крупу.

Огромный круг карусели тихо наклонился, будто следуя за приливами и отливами ночи.

Только три раза по кругу вперед, подумал Уилл. Вот здорово!

Только четыре раза по кругу вперед, подумал Джим. Так-то, старик!

Только девять раз по кругу назад, подумал Чарльз ХэЛоуэй. Бог мой!

И каждый угадал по глазам мысли другого.

Как просто, подумал Уилл.

Только разок, подумал Джим.

Но тогда, подумал Чарльз Хэлоуэй, стоило бы вам только начать, вы бы постоянно сюда возвращались. Еще одна поездка, и еще одна. А через некоторое время вы бы предложили покататься своим друзьям, и потом появилось бы еще больше друзей, и так до тех пор, пока, наконец…

Эта мысль поразила их всех в один и тот же момент.

…наконец, вы заведете владельца карусели, надсмотрщика над уродами… собственника некоей ничтожной части вечности, который путешествует с представлениями мрачного карнавала…

Может быть, сказали их глаза, они уже здесь.

Чарльз Хэлоуэй пробрался к механизму карусели, отыскал гаечный ключ и разбил на куски шестеренки, расплющил зубчатки. Затем стащил с карусели мальчишек, и ударил по пульту пока тот не сломался, разбросав прерывистые молнии.

— Возможно, в этом нет особой необходимости, — сказал Чарльз Хэлоуэй. — Возможно, она никуда не годится без уродов, которые дают ей энергию. Но… — Он на всякий случай ударил по ящику с пультом еще раз и выбросил гаечный ключ.

— Уже поздно. Наверное уже полночь.