Тени Бога - [18]

— И ты, и я, мы оба должны бояться его. Но я никогда не позволю ему причинить тебе вред.

— Я знаю, но ты можешь разрушить мир…

— Но лишь для того, чтобы он мог возродиться таким, каким и должен быть. Не по своей воле я возложил на себя миссию разрушения.

— Да, я говорю, что ты можешь разрушить мир, но в то же время я уверена, что с тобой я в полной безопасности. Это так странно.

— Все странно. И я…

В спину Красных Мокасин вонзилась стрела. Он слышал звук натягиваемой тетивы, шорох кукурузного листа, задетого летящей стрелой, и был готов увернуться, но не успел. Он не почувствовал боли, только удар, так всегда было со стрелами — глухой удар, будто кто-то кулаком двинул. Красные Мокасины выхватил боевой топор и резко повернулся на месте, собрав всех детей своей Тени. Ему нельзя было расслабляться, даже здесь, дома. По его следу идет целая армия Солнечного Мальчика, чьи скальпированные воины в поисках Красных Мокасин рыщут повсюду.

— Я убил его! — раздался крик, и заросли кукурузы взорвались целым хором криков и визгов.

Горе выхватила крафтпистоль, хотя он был не заряжен.

В зарослях запели военную песню. Красные Мокасины посмотрел вниз. Стрела — стебель тростника — лежала на черной земле.

На тропинку выскочил мальчишка с лицом, измазанным красной и белой глиной.

— Я убил тебя, дядя! — закричал мальчишка. — Теперь твой скальп мой! Теперь меня будут звать Убивший Колдуна!

— Чула?

— Добро пожаловать домой, дядя.

Красные Мокасины вздохнул и засунул топор за пояс.

— Это была глупая шутка, Чула. Я мог убить тебя.

— Ты даже не слышал, как я к тебе подкрался!

— Это правда. Но… — Он замолчал, вспомнил себя мальчишкой и улыбнулся. — Ты молодец. Я всегда говорил, ты будешь великим воином. Ты это сейчас доказал.

— Все говорят о твоем возвращении! — сообщил Чула. — Его предсказал один из старейшин. Говорят, ты возвращаешься, чтобы повести нас на войну! Это правда?

Красные Мокасины посмотрел на мальчика. Конечно, это был уже не мальчик, а пятнадцатилетний юноша, жаждущий войны. Для чокто война всегда означала короткую вылазку с потерей двух или трех воинов, скальп, как трофей, а затем долгие месяцы бахвальства.

Они не знают, что такое война с армией, огромной, как туча саранчи, оснащенной артиллерией и воздушными кораблями. Такая армия способна поглотить народ чокто, как океан поглощает каплю.

С болью в сердце он посмотрел на радостное лицо Чулы и сказал:

— Да, я поведу вас на войну.

Чула издал боевой клич и потряс маленькой, но боевой булавой, клич подхватили его друзья, невидимые в зарослях кукурузы.

— Ты идешь в дом моей матери? — спросил Чула; начатую военную песню он не допел, не помнил концовки.

— Если меня там ждут.

— Мать сказала, что ждет.

— Ну, тогда пошли. — Красные Мокасины взъерошил племяннику волосы.

— А это кто с тобой? — спросил Чула, показав на Горе.

— Моя жена, — ответил Красные Мокасины.

* * *

— Твоя жена, — уныло повторила сестра. — Ты не захотел взять девушку из племени чокто, а привел эту… из какого она племени?

— Из племени авахи, они живут далеко отсюда, на высокогорной равнине.

Красивое лицо сестры недовольно исказилось.

— И где ты будешь жить? В ее доме на высокогорной равнине? У нее есть хоть какое-нибудь имущество? Ты собираешься поселиться у меня или взять себе жену из чокто, у которой есть дом?

Красные Мокасины улыбнулся:

— Я так рад тебя видеть, Крапчатая Кукуруза, моя любимая сестра.

Женщина заколебалась. Возможно, она поклялась на этот раз его не прощать, потому что он покинул ее так надолго. Она и раньше приносила клятвы, и даже перед свидетелями.

Но, как и раньше, она не сдержала клятву. Рыдая, сестра бросилась ему на шею.

— Где же ты пропадал? Почему ты уходишь? Моим детям нужен дядя. Наш брат и мать умерли, кто еще о нас позаботится?

— Прости, прости, сестра. Ты же знаешь ответ. Я должен делать то, что Гаштали предназначил мне.

— Ты обязан выполнять мужскую работу. Охотиться. Учить охотиться своих племянников. Почему ты не такой, как все?

Кто-то должен быть другим. Как мы без таких, как я, сможем защищаться от демонов и злых духов? Особенно сейчас.

— Да. — Она отошла от Красных Мокасин и вытерла глаза. — Я слышала все эти разговоры. И Чула слышал. — Ее голос зазвучал мягче и тише. — Что ты скажешь старейшинам? Что скажешь Минко Чито?

— Они уже знают, что я им скажу.

— Если так, то им это не нравится. Поговаривали, что надо убить тебя еще по дороге сюда. Ты знаешь об этом? Они пытались скрыть это от меня. Но в этой деревне, даже если блоха пискнет, я услышу.

— Кто хочет моей смерти?

— Конечно же, Кровожадное Дитя и его друзья. Но с ними согласился и Холата Красный, и Быстрый Стрелок. Почему так, брат? Что ты можешь сказать им такого, что их так пугает?

— Большая беда надвигается. Страшнее оспы и гнилого кашля. Это самая большая беда, такую нам еще не приходилось переживать, и я понимаю, многие не хотят даже слышать о ней.

— Если они к тебе придут, ты никуда с ними не ходи. Они могут убить тебя, могут ввести тебя в транс.

— Не беспокойся обо мне, сестра.

— Ну кто же еще о тебе побеспокоится?!

— Теперь у меня есть жена.

Крапчатая Кукуруза чуть нагнулась и в низкий, узкий дверной проем посмотрела в сторону Горя, стоявшей на голой земле. Возле нее уже собрались люди, кто с любопытством, кто с откровенной враждебностью рассматривая пришлую.