Теневая Линия. Ловцы звёзд. Звёздный Рубеж - [55]

— Значит, ты — Змей?

— В его чешуйчатой плоти.

— С ума сойти, — расхохотался Диф. — И как это мы не столкнулись раньше? Ведь столько лет пропало даром, Рафу…

Смех его оборвался. Итак, у Рафу теперь собственная империя. И он может счесть старые обязательства ненужной обузой.

— Будь это так, — сказал Рафу, когда Диф спросил его напрямик, — я не пришел бы сегодня к тебе. Я покинул бы Префектлас, как только наладил здесь работу. Улетел бы в безопасное место, стриг бы купоны и лишь изредка поигрывал мускулами, чтобы держать своих вассалов в узде. Но я не сделал этого, потому что хотел выполнить до конца свой контракт с Норбонами.

Диф ухмыльнулся. Рафу был сентиментален, как только может быть сангариец.

— И что мы теперь будем делать, Рафу?

Старик ухмыльнулся в ответ.

— Ну, это очень просто. Мы восстановим твое положение в Семье и подчиним себе главную базу в Метрополии.

— Да ведь на это потребуются деньги и мускулы, друг мой. У тебя все это есть?

— Нет, сейчас мне это не по плечу. Придется свернуть все дела здесь и на вырученные деньги снарядить корабль с надежным экипажем. Мы станем разрабатывать Осирис, пока не накопим достаточно сил. Нужно жить вдалеке от Метрополии, но при этом держать Семейство в курсе всех дел, чтобы там не забыли о твоем праве наследования. Осирис станет нашим главным козырем, он поможет привести их всех к послушанию. Давай-ка прикинем: на это уйдет года два. Потом самое меньшее еще два года, чтобы объединиться и обосноваться всем Семейством на Осирисе. Еще пять лет, чтобы разобраться с Дарвонами, отстоять свои права в суде, примириться с новыми врагами, которые у нас появятся во время усобиц, и завершить проект на Осирисе. Накинем еще годик-два на всякий случай. Значит, только через десять лет мы твердо встанем на ноги и сможем взяться за то настоящее дело, завешанное твоим отцом: за уничтожение животных, которые убили твоих родителей.

— Это чертова уйма лет, Рафу.

— У тебя есть другие планы на эти годы? Может быть, ты в пещере уже проделал столько работы, что можешь уходить на покой?

Годы катились мимо, скрываясь в пыльных закоулках времени. Диф и Рафу обращали в быль мечту за мечтой. Они подчинили себе Норбонов в Метрополии, добрались до Осириса, возвеличили имя Норбонов, внушив другим сангарийцам страх перед своей мощью. Пустив в ход коварство и обман, они проглотили несколько мелких Домов, которых пособники врага Дарвоны склоняли к лжесвидетельству. Насытив свою алчность, Норбоны решили раз и навсегда покончить с Дарвонами. И тогда друг Дифа извлек на свет Божий документы из архивов Префектласской Корпорации.

Эмили была одним из многих свидетелей, представших перед комиссией из Глав Первейших Семейств. К тому времени она превратилась в сногсшибательную женщину. У Дифа защемило сердце, когда он вспомнил о годах, проведенных вместе. Затосковала и Эмили. Но…

Жизнь с Борисом Штормом здорово ее пообтесала. Она не была уже прежней Эмили, беглой девочкой для удовольствий. Она превратилась в леди, внушающую уважение даже сангарийцам. Перед Дифом предстала совершенно новая женщина — от прежней маленькой Эмили, когда-то принадлежавшей Норбону в’Дифу, остались лишь отрывочные воспоминания.

Да и Диф не был больше мальчиком-сиротой, влачившим жалкую жизнь в трущобах враждебного мира.

Они провели целый день, безмятежно разгуливая в садах норбонских владений, вспоминая прежнюю жизнь, стараясь понять друг друга заново — такими, какими они стали.

Это был ритуал прощания, эмоциональное завершение расставания, которое случилось гораздо раньше — в ту пору, когда они еще были другими. Своим уважительно-сдержанным отношением друг к другу оба как бы подчеркивали: между ними не осталось ни долгов, ни вражды, и общего завтра тоже нет.

Когда Эмили ушла, Диф прослезился. Больше он никогда ее не видел.

Но дети, которых она выносила в себе, ее сыновья, снова и снова оказывались на его пути.

Книга вторая Вешатели

Кто выбивает скамейку, когда вешают палача?

Глава тридцать пятая: 3052 год н. э

Один из самых неприятных моментов в нашей жизни — тот, когда приходится осознать, что наши родители всего лишь люди, и притом смертные. На меня эти откровения обрушились лавиной. Я был по-настоящему потрясен, хотя думаю, что смог тогда это скрыть.

Я вырос, веря, что отец мой — полубог. В глубине души я понимал, что он смертен, просто мне никогда не приходило в голову, что его могут убить. Полагаю, мне следует благодарить дядю за снятие с моих глаз этих шор.

И лишь моего отца должен я благодарить или винить за то, что он вынудил меня понять: даже мудрый и благородный Гней Юлий Шторм может быть мелочным, высокомерным, слепым, неоправданно жестоким и, возможно, даже чуточку глупым. Последнее открытие потрясло меня гораздо глубже, чем все остальные. В конце концов, все мы вступаем в жизнь уже приговоренными к смерти. Но где записано, что в ожидании смертного часа мы должны коротать время, приобщаясь к идиотизму и страданиям соседей по камере?

И хотя впоследствии я любил его ничуть не меньше, но после их стычки с дядей я утратил былое благоговение к отцу. А какое-то время даже присутствие отца причиняло мне боль.