Тенеграф - [16]

Как лицо Ариего, которого он убил прошлой ночью.

Арахон еще лишь обыскал Реальто и вытащил у него из-за пазухи довольно пузатый кошель. Спрятал его за пояс, а потом вышел наружу, погрузившись в пульсирующий жизнью, шумный город.

Уже при свете дня он понял, что знает об этой женщине слишком много. Звалась она Кальхира Эльрива Альмуахар, родом была с теплого острова Патра и побережья северного Ибра. Было что-то еще, какая-то мысль насчет весьма важной миссии и заговоре, о котором он должен был вот-вот узнать, однако И’Барратора придушил эту мысль. Энергично зашагал вперед, желая как можно скорее удалиться от суконного склада и от четырех трупов.

Казалось, тень на миг остановилась позади своего хозяина, словно желая еще раз взглянуть на тела, — и приподняла шляпу.

V

Саннэ выскочила в коридор, а потом на свет, на большую дворцовую лестницу, с которой открывался вид на крыши и площади Серивы, на ее террасы, два залива и искрящееся море. Она сбежала вниз, почти столкнувшись с придворными дамами, прервав им длинный ритуал la baila, придворного обхода, проводимого в светлую пору всеми культурными людьми.

Она пробежала улочками дворцового квартала. Раз-другой кто-то крикнул на нее, поскольку она едва не наступила на чужую тень, проносясь мимо людей куда ближе, чем в эту пору позволяли серивские обычаи. Проскальзывала она сквозь пространство, полное прилавков, прохожих, телег и бестенных лошадей столь же быстро, как сквозь черный мир теней. Была она ловкой. На Севере привыкла гоняться ради забавы за котами и собаками, но в Сериве почти не попадались маленькие звери. Суровые законы запрещали держать в городе созданий, которым не обрезали тени, а услуги тенемастеров были дороги.

Вскоре Саннэ оказалась под домом Ремарко Мартинеза, ректора серивского университета, председателя Королевского Теологического Совета, которого сама она называла просто лысым дядюшкой.

Мартинез имел слабость к хольбранвийцам, поскольку вторая жена его происходила из Алефбааха, из родных сторон Хольбранвера. И пускай умершая пять лет назад женщина обладала голосом, подобным заржавевшим железным петлям, задницей, подобной мешку с шерстью, а также привычкой громко пускать ветры, но когда она отошла в иной мир, мастер Ремарко уже во время первой тихой ночи понял, как сильно не хватает ему супруги, — и истово зарыдал.

С Хольбранвером официально он встречался по делам науки, неофициально же — чтобы играть в шахматы за бокалом густого серивского порто. Но на самом деле для того, чтобы слушать суровый акцент Хольбранвера и расспрашивать его о родных его краях, вспоминая свою дорогую супругу, ее покрикивания, храп и ветры, а затем, между движениями фигур, утирать кончиком большого пальца слезу в уголках глаз.

Саннэ еще не дотягивалась до молотка-колотушки, потому она просто отворила дверь и вбежала внутрь. Ремарко она нашла в кабинете внизу, с большим томом на коленях, громко храпящего.

— Папа прислал известие, — крикнула она так громко, что лысый дядюшка аж подскочил.

— Саннэ? — спросил, протирая глаза. — Это мило с твоей стороны, правда, но что случилось с Армандом? Маленькая девочка и вправду не должна в одиночку бегать по улицам.

Саннэ скривилась.

— Я не маленькая девочка. А это важно, очень-очень важно. Арманд бы что-то перепутал или кому-нибудь рассказал бы. Папа думает, что ему уже давно платят люди эклезиарха или шпионы Детрано. А скорее всего — и те и другие.

Только теперь Ремарко проснулся по-настоящему. В один момент старческая медлительность спала с него, словно свинцовый плащ, взгляд сделался острым. Если уж известие было секретным, он видел три возможности. Первая: Хольбранвер все еще продолжал свою подрывающую закон и обычай практику вскрытия трупов. Обнаружил что-то новое, чем неотложно хотел похвастаться. Вторая: он снова дал втянуть себя в дворцовый заговор, который завершился чьей-то смертью. Третья: он проговорился о еретических идеях эклезиарху, и оказался в Голодной Башне, и теперь дожидался помощи.

Он дал Саннэ знак, чтобы та продолжала, и она слово в слово повторила известие от отца. Хольбранвер в двух словах описывал в нем собственное открытие, подчеркивая его значение, обещал презентацию и просил о встрече с докторами разных дисциплин и о дискуссии, которая могла бы пролить на его достижение немного света.

Когда она закончила, Мартинез был синим, будто труп.

— Это невозможно. Просто-напросто невозможно. Скажи отцу, что, конечно, я и вправду могу пригласить несколько человек из академии. Но столь необычная концепция требует необычных доказательств. Я надеюсь, что твой отец знает, что делает, поскольку — Великий Свете! — иначе его засмеют так, что и сам король ему не поможет. Я уже слышу, как станут говорить в коридорах университета: «Проклятый Хольбранвер в очередной раз смеется над нами, а мастер Мартинез ему в этом помогает!» Конец, моя дорогая, конец нам обоим! Однако, если бы такое и вправду удалось… Тогда говорили бы: «Хольбранвер — величайший мудрец со времен Альрестела, а его учитель, мастер Мартинез, — человек настолько же великого ума…» Великий Свете, я надеюсь, что он не ошибается!