Тенебрариум - [59]

— Как он выглядел, этот 'икс-нулевой'?

— Говорю же тебе, я его не видел. Ребята из лаборатории упоминали о нём вскользь. Вроде бы фигурой он немного смахивает на человека, только с хвостом. Очень высокий, под три метра ростом. Чёрный, как сажа. Хвост, как хлыст, похож на кобру с капюшоном. Голова угловатая, вытянутая назад. Глаза, как автомобильные фары: Здоровущие и зелёные. Большую часть времени, эта тварь сидела на полу, прижавшись спиной к стенке и уткнувшись лбом в руки, сложенные на коленях. Вот так, — дядя Гена изобразил, как сидело существо. — Ну вот, вроде и всё, что я о нём разузнал. Эта тема вообще была под запретом. Переговаривались украдкой, чуть ли не шёпотом.

— И что, всего один монстр, пусть даже трёхметровый, смог за одну ночь уничтожить целый город? Верится с трудом.

— В это трудно поверить, но теоретически, ему это было под силу. Его природа была совершенно иной, не свойственной обычным земным существам. При желании, он мог разлететься на мельчайшие частицы, при этом, продолжая оставаться единым целым организмом, а потом — собраться воедино. Я не знаю, какие опыты над ним ставили. Вполне вероятно, что из него хотели сделать оружие, которое, в результате неудачного теста, ударило по нам самим. В любом случае, что бы там ни было, правду нам не узнать уже никогда. Те, кто об этом знали, теперь покоятся глубоко под землёй, в общей могиле, которая когда-то была лабораторией. Что же касается их великого куратора, то он исчез сразу же после катастрофы. Я не знаю, был ли он в лаборатории, когда это случилось, или же просто залёг на дно после своей неудачи. Но больше я о нём ничего никогда не слышал.

— Что Вы видели в тот день, когда всё случилось?

— День был самым обычным. Не считая заметной суеты, и участившихся учебных тревог. Но я не придавал этому значения. Суета длилась почти неделю. 'Надировцы' готовились к какому-то важному мероприятию. То ли к визиту московского руководства, то ли к какому-то тесту. Ну а тревоги всегда учащались перед приездом москвичей. Поэтому ничего странного я в этой круговерти не чувствовал. Смена как смена. День продежурил. На периметре всё в пределах нормы. Учебку отрабатывали как часы. Никаких эксцессов. И тут, за пару часов до конца моей смены, заявился подполковник Бозриков. Взволнованный такой. Обычно он всегда на спецмашине приезжал. А тут, гляжу, подкатил на личном авто. Мы с ним до этого долго не виделись. Почитай, последний раз общались, когда он меня прививки делать отговаривал. Да я и сам к встрече не стремился, хоть мы с ним и друзья. Загруженный он такой был в последние месяцы. Как ему 'подпола' дали — вообще стал недосягаем.

— Зазнался?

— Ты знаешь, нет. Это не зазнайством было. Уж я-то Бозрика знал как облупленного. Для него исполнительность — прежде всего. Он и звания эти исключительно честной службой заработал. И эта скрупулёзность во всём, стала для него роковой. Проект 'Затемнение', чем бы он ни был, измотал Вадьку в конец. Превратил в зомби. Я просто перестал его узнавать. Вот вроде бы он, и в то же время уже нет. Ну а в тот вечер, смотрю, он ко мне идёт. То всё не замечал, и вдруг такая честь. Я аж опешил. Машинально доложил ему, как по уставу, о ситуации на вверенном мне объекте. Он спрашивает — 'Дежуришь сегодня?' Я ответил, что заканчиваю. Что через час сдаю вахту. Тут он нахмурился, и говорит так холодно. — 'Тебя что, не предупредили о том, что сегодня намечено усиленное дежурство?! Ты понимаешь вообще, что сегодня намечается?! У нас время Ч! Либо сегодня запустим, либо никогда!'

— Что запустим?

— Этого он не сказал. Наверное, думал, что я в курсе. Сказал ещё, что сегодня я ему нужен здесь. Что ему будет нужна моя помощь. Причём всё это было сказано таким тоном… Даже не знаю, как объяснить. Как будто бы он умолял, что ли?

— И Вы остались?

— Если бы я тогда остался. Я бы сейчас с тобой не разговаривал. Получив приказ, я бы конечно же остался. Куда тут денешься? Но никакого приказа не было. Моя смена закончилась. Приехал мой коллега, Лёха Ермолаев. Мы его звали Помидорычем, потому что у него морда всегда была красная почему-то, а когда он смеялся, злился, или что-то серьёзно обдумывал — вообще становился пунцовым. Ну, такая особенность у него была, в общем. А парень был золотой. Царство ему небесное. Приехал он тогда, весёлый такой, как щас помню. Красный, как всегда. Рассказывать что-то начал. Я ему данные передаю. Журнал там, отчёт по контрольным постам. Всё как обычно. А сам думаю, чё делать? Домой ехать, или сидеть, дожидаться приказа? Официально же мне никто не приказал оставаться после своего дежурства. И потом, у меня был непосредственный начальник, которому я подчинялся. В общем, я подумал, и решил уточнить этот вопрос у своего начальства.

— И что Вам ответили?

— Никакого приказа не было. Начальник даже удивился, почему я спрашиваю. Сказал, что никаких распоряжений по этому поводу сверху не поступало. Поэтому работаем в штатном режиме. Ермолаев прибыл — значит я свободен. Ну что, думаю, раз так, то я умываю руки. Мало ли, что этому Бозрику в голову взбрело? Он в последнее время вообще похож не в себе. Может быть, вообще меня перепутал с кем-то другим. В такой загнанности это не удивительно. В общем, решил, что если моё присутствие здесь будет необходимо, то меня вызовут. На том и успокоился. Вышел с периметра, дошёл до стоянки, сел в машину. И тут, понимаешь, такое чувство возникло, гложущее. Непонятное. Еду домой. Вроде бы всё нормально, всё спокойно. А ощущение, как будто бы от грозы убегаю. Был у меня в жизни такой момент, ещё в детстве, отдыхал я у бабки в деревне. А там озеро было, ну километра три, наверное, от околицы. И я, значит, туда ходил рыбу ловить. Ну вот, рыбачу я однажды, как вдруг ветерок странный подул. Глядь на небо — а там тучами всё затягивает. Быть грозе. Ну, я удочки смотал, и назад — в деревню. Иду и думаю, ё-моё, если сейчас ливанёт — я жеж насквозь промокну. Вокруг сплошные поля. Ни деревца, ни укрытия никакого. Хорошо если только намочит, а ежели молнией шибанёт? В общем, перетрухал я как следует. Топаю по дороге, спешным шагом, а затылком чую — тянет… Тянет на меня тучу. Ветерок оттуда холодный, сырой, с моросью. И гром такой ворчли-ивый, глухой. А вся природа, что характерно, как будто бы притихла в ожидании грозы. Только гром изредка погромыхивает, да ветер иногда, порывами, колышет посевы. Неприятная обстановка. Давящая. Я о том жизненном эпизоде сразу же вспомнил тогда, в машине. Меня точно так же давило. Причём так меня придавливало, что я даже в зеркало заднего вида смотреть не решался, представляешь? Никогда со мной такого не было. Чтобы вот так, необъяснимо, сердце сжало. Почти всю дорогу так ехал. А когда к дому стал подъезжать, вдруг полегчало. Смог вздохнуть полной грудью. Вроде как отпустило. В магазин ещё, помню, зашёл, взял бутылку минералочки. И как-то отвлёкся от своих раздумий. Переключился на бытовую волну. Дома всё в порядке. Поужинал, принял душ. Жена тем временем начала детей спать укладывать. Я решил тоже пораньше лечь. Не тут-то было. Вдруг, звонок. Бозриков звонит. И только я трубку взял, он как начал меня чесать: 'Так твою разэтак! Мать-перемать!' Я до этого никогда не слышал, чтобы он матерился. Он же всегда был примером для подражания, образцовым сотрудником. От него не то что мата, обычной брани-то не услышишь. А тут вдруг такое. Ну, я и оторопел. Не соображу даже, что и ответить ему. А он — 'Ты куда умотал?! Ты хоть знаешь, что тут сейчас?! Быстро сюда! Чтобы через десять минут здесь был!' Орал-орал, и наполуслове связь оборвалась. Я тут же бросился собираться. Одной рукой портки натягиваю, другой Бозрика набираю. Хрен там. Телефон молчит. Ну, что? Прыгнул в машину, и назад — на объект. Гляжу, меня пожарки обгоняют. И все туда — в сторону Раздольненского. Ну, думаю, всё. Что-то у нас там случилось серьёзное. Пожарки чешут одна за одной. Молча, без сирен. Только мигалки у них сверкают. Ну, я к ним в хвост пристроился, и дунул под красные светофоры, без остановок. Самого липкий пот прошиб. В голове чёрти что. Не знаю, что меня там ждёт.