Тень Желтого дракона - [84]

В густой мгле пасмурной ночи пламя, внезапно поднявшееся на высоту самого высокого дерева, испугало шэнбинов, разбуженных криками сотников и десятников. Их тревожные оклики затерялись в первых устрашающих раскатах грома. Молния то и дело сверкала в горах и над долиной. Казалось, что вся Давань восстала против шэнбинов и брала теперь их в огненное кольцо от земли до небес. Начавшийся дождь не мог справиться с пламенем горящей вышки.

Подбежавшие к ней ханьцы никого вокруг не застали и ничего не могли поделать с огнем, освещавшим все вокруг. Шэнбины боялись выходить за пределы освещенного круга. Неизвестно, что ожидает их в темноте! В огромном стане рождались панические причудливые слухи: «Войско, собранное с неосажденных городов, идет сюда», «Мы сами научили даваньцев нападать ночью!», «Несколько тысяч их уже вступили в бой вокруг горящей вышки!».

Босой, с непокрытой головой выбежал из своего шатра цзянцзюнь Ли Гуан-ли. Выслушав первое донесение, он велел немедленно оцепить местность вокруг вышки:

— Те, кто поджег, немногочисленны! Окружайте их!

Опытный воин, Ли Гуан-ли прекрасно понимал, что большая группа даваньцев не смогла бы так бесшумно и незаметно подобраться к вышке. Пока он одевался, ему донесли, что среди даваньцев кто-то говорил по-ханьски. Они обманули охранников, выдав себя за своих, потому и проскользнули. Ли Гуан-ли не сомневался, что это дело рук бывшего толмача. Но как они смогли выбраться из осажденного кента и оказаться за плотным кольцом шэнбинов? Ведь полоса окружения очень широка, а за ней со стороны реки лежит болото… Предводители ханьцев не допускали и мысли, что даваньцы могут выкопать такой длинный подземный ход. Шэнбины многократно обшаривали окрестности и были уверены, что никакого скрытого хода нет.

— Смотрите, чтобы кольцо вокруг стен не распадалось! — сказал Ли Гуан-ли стоящим наготове Ли Чи и Ван Кою.

Те в сопровождении своих буцюев нырнули в темноту. В суматохе, под проливным дождем нелегко было успокоить взбудораженных, поддавшихся панике шэнбинов.

Поодаль от догорающей вышки шэнбины, преследующие отважных даваньцев, начали смыкать вокруг них кольцо. Чинжины за эти дни успели хорошо изучить местность и уверенно двигались даже в темноте. Но вдруг послышались стоны и ругань, кто-то, ахнув, упал, раздались крики, зовущие на помощь. Сверкнула молния, и шэнбины обнаружили, что окружение прорвано и даваньцы, отбиваясь от преследователей, уходят в сторону гор.

— В обход! Преградить им путь! Взять живыми! — раздался голос сяовэя, возглавляющего шэнбинов.

При следующей вспышке молнии даваньцы убедились, что вновь находятся внутри плотного кольца шэнбинов. Только двое из них успели ускользнуть и, видимо, уже скрылись в ущелье. Из осторожности чинжины не торопились сжимать кольцо.

— Рассчитаться по порядку! Сколько нас осталось? — шепотом спросил десятник даваньцев.

Последней была названа цифра двенадцать.

— Достаточно, чтобы прорваться! Бить всем в одно место! — все так же шепотом произнес десятник. — У всех ли есть мечи и копья?

— Запаслись у шэнбинов.

— Бить будем их же мечами!

Даваньцы, пригибаясь, двинулись вниз по пологому склону. При повой вспышке молнии они прижались к земле, и шэнбины удивились, не обнаружив их в сжимающемся кольце. Но даваньцы не рассчитали: когда шэнбины подошли, они не успели вовремя вскочить, чтобы броситься на врага. Завязалась сеча. Смельчаки отчаянно отбивались, но все же пятерых из них, раненых и обессилевших, чинжины схватили живыми.

На рассвете, когда стан ханьцев успокоился, пленных привели на допрос. Возле большого шелкового шатра под открытым небом расположились несколько человек. Поблизости сидел и какой-то даванец. Пленные не поверили своим глазам.

— Это же Сиртланбек! Наш туменага, бек Эрши! — негромко воскликнул один из пленных.

— Что он делает здесь? Я его никогда не видел. Ведь я не бывал в Эрши, — удивился другой пленный. Перед его глазами возникли родное село Вадил, расположенное на берегах быстрой, полноводной реки, и чинара, под сенью которой он со своими односельчанами прохлаждался в жаркие дни, проводил в беседах вечера. Вспомнилось и позапрошлогоднее собрание жителей Вадила под чинарой, когда до их ушей впервые долетела весть о чинжинах. Односельчане высмеяли его, когда он предположил, что напавшие на кент Ю чинжины и есть яджужи-маджужи. А вот теперь он, усатый, чудаковатый, коренастый Джура, житель предгорного захолустного селения, вместе с четырьмя другими даваньцами со связанными руками стоит перед предводителями чинжинов, о которых лишь год назад имел смутное представление. «Почему я вдруг вспомнил мое селение, его людей? Увижусь ли с ними?!» — подумал Джура.

Чжао Ши-чэн посмотрел на Сиртланбека, Тот, кашлянув, начал:

— Гм… Да! Вот как бывает, соплеменники! И я не думал, что окажусь здесь. Раньше я полагал, что чинжины — народ плохой, но и они, оказывается, люди. Я думаю, и вы найдете с ними общий язык. Ведь и вас ждут дети, жены! Договорились?

— Не поняли вас, бек!

— Расскажите обо всем, что сейчас происходит в кенте, — и останетесь в живых. Глупо умирать зря!