Тень ветра - [17]

Конан встал и попробовал, не будут ли скользить ноги. Пол пружинил, но ноги на нем стояли, как прибитые. Свет лился сверху, и Конану все это совсем не нравилось. Он провел руками по телу, потер лицо и незаметно сгорбился. Кинжал был на месте.

Он запрокинул голову и стал искать источник такого яркого и сильного света. В камере не было потолка, по крайней мере такого, к которому он привык. Где-то высоко над стенами, там, откуда струился этот свет, всеми цветами радуги переливалось что-то, что могло быть потолком.

Конан взглядом оценил высоту стены: «Слишком высокие и слишком гладкие».

Он приблизился к двери камеры и для проверки толкнул ее. Бесполезно. Дверь даже не дрогнула. Она была сделана из той же массы, что и стены и потолок. Только несколько иной оттенок желтизны указывал на то, что там находится выходу

Киммериец просунул ноготь в щель между стеной и дверью. Слегка нажал…

К его безмерному удивлению дверь открылась внутрь.

Конан высунул наружу голову, готовый в любой момент снова захлопнуть дверь, если оттуда грозит опасность. Он увидел помещение, очень похожее на то, из которого сейчас выглядывал. Но разница между ними, однако, была. Посередине стоял стол. Конан еще никогда такого не видел.

Дело в том, что это была, собственно говоря, массивная деревянная призма. На ней лежал огромный кусок жареного мяса. Конан не мог определить, из какого животного он мог быть изготовлен. Он не знал такого огромного зверя. Потом он флегматично пожал плечами и глубоко втянул в себя воздух. Облизнувшись, он одним прыжком оказался у мяса.

Он схватил в руку сломанную кость, торчащую из мяса, и поднес мясо ко рту. Его сильные здоровые зубы хищно впились в жаркое. По подбородку потек жир. Конан наслаждался вкусом пищи и в первый момент даже не заметил, что мертвая тишина, еще недавно выводившая его из себя, исчезла.

Похоже, приближалась гроза. Грохот раздавался откуда-то с небес. Конан посмотрел вверх, но там ничего не изменилось. Никаких туч. Его тюрьму прикрывало нечто радужное, меняющиеся, чего он при всем своем старании не мог рассмотреть. Но он не позволил этому неизвестному лишить себя хладнокровия и продолжал пировать.

Наконец у него в руке осталась одна лишь кость. Она была толстая, но полая внутри. Не будь она такой огромной, Конан поставил бы и последний украденный золотой на то, что это птичья кость. Некоторое время он рассматривал чисто обглоданный сустав, а потом хотел выбросить его. Но в конце концов он не сделал этого, а, наоборот, покрепче стиснув ее в руке, взмахнул над головой.

Покрытая жиром, она выскользнула у него из рук и так ударилась об стену, что та загудела. Конан поднял ее. Оторвав кусок рубахи, которая после пребывания в тюрьме превратилась в рваную тряпку, он тщательно вытер кость. Затем опять попробовал помахать ею над головой. Теперь было гораздо лучше. Она со свистом рассекала воздух.

— Хотя такое оружие многого не стоит, но по крайней мере у меня хоть что-то будет в руках, — проворчал он, засовывая кость подмышку, чтобы иметь обе руки свободными.

Он осмотрел оставшуюся часть камеры, нет ли там чего-нибудь попить, но тюремщики не дали себе труда предусмотреть что-либо подобное. Конан в душе поблагодарил незнакомого благодетеля.

Открыть вторую дверь было уже не так просто, но с помощью острого конца кости Конану в конце концов удалось ее выломать.

Коридор, в который он попал, тянулся в двух направлениях!

На мгновение он заколебался, потом двинулся налево. Если бы пришлось кому-нибудь объяснять, почему он так поступил, он не смог бы этого сделать.

Он проходил мимо дверей других камер. В некоторые он заглянул. В те, которые были открыты. Другие, хотя на них не было видно засова или замка, не открывались.

— Ну, что ж, — пожал Конан плечами, — здесь, видно, действует колдовство.

Он даже не мог представить себе, как он был близок к правде.

Сначала камеры были пустыми. Только примерно в десятой из тех, в которые он заглянул, нашлись следы постояльцев. Здесь воняло мочой. Желтые стены, забрызганные кровью, никто не удосужился вымыть.

По количеству крови, Конан решил, что здесь сражалось, по крайней мере, десяток головорезов, либо здесь кого-то или что-то разорвали на куски.

Он крепче сжал кость в правой руке и еще разок ею для пробы взмахнул. Коридор был довольно тесным, так что нельзя было как следует размахнуться, но то, как она свистнула в воздухе, его порадовало.

Он дошел до развилки. Уже третьей, на которую он наткнулся по пути. Он остановился и, немного поразмышляв, не попробовать ли ему и другие ответвления, решил, что не будет делать этого. Можно было заблудиться. Если не удастся найти какой-нибудь выход, он хотел бы иметь возможность вернуться в камеру, в которой он пришел в себя.

Во всем этом деле он чуял проделки Сунт-Аграма, поскольку в тюрьму его завлек барон Тевонидис.

Он осторожно двинулся в дальнейший путь. Однообразная желтизна стен действовала ему на нервы, так как не за чем было остановиться глазам. Поэтому когда из-за угла на него выкатился огромный шар, он на мгновение остолбенел.

Шар был почти прозрачным и в полной тишине медленно катился навстречу ему. Только когда шар подкатился почти на расстояние вытянутой руки, он услышал тихое чмоканье. Казалось, что по коридору катится огромная капля воды. Это было страшное зрелище.