Тень великого колдуна - [76]

Сумму награды разглядеть не удалось. Последняя строчка, в которой указывалась заветная цифра, была вся в разводах и затертостях, как если бы в нее часто тыкали пальцами в назидание ленивым мужьям.

По мере приближения к городской ратуше, на пути стали попадаться шумные компании в охотничьих костюмах, вооруженные луками и мечами. Некоторые гордо тащили за собой бездыханные волчьи туши — видимо на опознание. У главного входа в здание местного правительства царило настоящее столпотворение, в котором с трудом угадывалась очередь. Очередь галдела, ругалась и извивалась, словно гигантский морской змей. В последний раз такое скопление, многонациональных, раздраженных и подозрительных физиономий мне довелось повидать при пожаре в общественных купальнях Ниппура. Тогда для многочисленных потерпевших была организована выдача экстренной помощи в виде полотенец, накидок и фиговых листов, посмотреть на оную тут же сбежалось все население столицы.

Всегда знала, что для стоящих в очереди мужчин, слово «дама» — это совсем не повод пропустить кого-то вперед, а подсказка для употребления ругательств правильного рода, но продолжала упорствовать из чистой вредности. Назревал конфликт. Ситуацию разрядили мои коллеги по полу, заодно разрядив в меня парочку арбалетов. Я отступила назад, пропуская особо «наглый» болт рыжеволосой наемницы, метившей мне в голень, пожала плечами и уже собралась отступить окончательно, как вспомнила о перстне.

Императрицу здесь действительно уважали. Не просто подчинялись по праву сильного, костеря за кружкой пива последними словами, как у нас в Шумбере, а любили и почитали за высшее божество, всезнающее, всемогущее и справедливое. Возмущенная толпа смутилась, застыв в немом благоговенье, будто им показали не рубиновый перстень, а, по меньшей мере, тайный лаз в императорскую пивоварню. Смотрящий за порядком чиновник, подобострастно согнулся в три погибели (с непривычки разом хрустнув всеми суставами) и, талантливо выдавая приступ радикулита за почтительный полупоклон, повел меня на второй этаж.

Из распахнутых настежь дверей в коридор выливались потоки света, смеха и музыки. Несмотря на то, что до темноты было еще далеко, здесь уже вовсю жгли свечи и прожигали жизнь. Невидимый глазу лютнист из последних сил отрабатывал гонорар. Время от времени его мощный, прочувствованный бас, заставляющий гудеть пол под ногами, заглушался хором «подпевающих» луженых глоток. Тут уже содрогалось все здание. Никогда раньше не слышала, чтобы баллада о кровавых злодеяниях ужасного оборотня исполнялась с таким воодушевлением и весельем, бьющим аж через дверной косяк. Да что здесь, к ушам удужьим, творится?

Моему заинтригованному взору предстала просторная зала, походившая на филиал таверны и лесную поляну одновременно. Обитые зеленым сукном стены украшали дубовые ветки, из-за которых, любопытно выглядывали отрубленные волчьи головы. Столы, словно поганки, образовывали ведьмин круг, в центре оного, возвышался огромный «мухомор», застланный красной скатертью и уставленный всевозможными блюдами и напитками. Среди всего этого роскошества, обняв друг друга за плечи, лихо отплясывало пятеро здоровенных мужиков, умудряясь не задеть ни одного прибора. Зрители поддерживали их истошными воплями, колошматя пивными кружками по своим коленям, столешницам и соседям. Стоял такой грохот, что закладывало уши, и казалось, будто волчьи головы на стенах, одобрительно кивают в такт задорному танцу. Если эти ребята хотя бы вполовину такие же хорошие охотники, как лицедеи, у логского оборотня нет шансов.

Представление как раз подошло к логическому завершению. Наскоро расчищенное от постанывающих танцоров и обломков стола место занял очередной активист местной самодеятельности. Маленького роста, нервный, с всклокоченной седой шевелюрой, вытаращенными глазами, голубыми бусинами блестящими между кустистыми бровями и тонкой щеточкой усов. Он поднял над головой надкушенную курью ножку, привлекая к себе всеобщее внимание.

— Дамы и господа…

— Не визжит свинья в хлевочке, не скулит с цепи кобель. Ой, не к счастью во садочке распустилась конопель… … - Прочувственно внес свою лепту лютнист.

— … имею честь сообщить вам радостное известие о том, что…

— … темной ночкой, летней ночкой девы к озеру пошли-и-и…

Оратор нахмурился и замолчал, нетерпеливо дожидаясь конца куплета.

— Сегодня совет назвал имя достойнейшего из достойных. Нет нужды перечислять все его добродетели…

— … харя вшивая кривая, ой, косой недобрый взгляд. Чу, сестрицы, разбегайся, э…  — Дальше лютнист продолжал перебирать струны молча, потому как из его рта, наглухо перекрывая потоки творчества, торчала метко брошенная куриная нога.

— И в такой вот связи, — удовлетворенно заключил седоволосый, вытирая ладони о штаны. — Прошу любить и чествовать барона Ивона Пылного, лучшего охотника на оборотня этого сезона!

Под бурю оваций, величаво кивая и кланяясь, в центр вышел высокий крепко сбитый бородач.

— Стараниями этого благородного мужа было поймано тринадцать страшных зверей, каждый из которых мог оказаться кровожадным людоедом. Своей храбростью он тринадцать! Тринадцать раз спас наших женщин и детей от страшной участи. Мы долго думали, что может послужить достойной платой за проявленную смелость, отвагу и самоотдачу. Слава? Хороший клинок? Деньги? Драгоценности?