Тень великого колдуна - [54]

— Мамой жены. — Назидательно поднял палец Хрипун, но все-таки послушно отошел подальше и замолчал, а через пару гейшей вообще заснул. Ко мне же сон наоборот не спешил. Без болтовни барбегази стало еще паршивее. Я приоткрыла глаза и вздрогнула от неожиданности. Рядом стояло мое отражение. Черная тень на фоне оранжево-алого зарева остывающей печи. На груди — цепочка флаконом, наполненным желто-зеленым фосфоресцирующим зельем. И такого же цвета глаза, прожигающие тяжелым взглядом.

— Быть тобой просто отвратительно, и это не барбегазский комплимент. — Тихо сказал Асеер. — Когда я смотрю на свет, все расплывается. Кружится голова и постоянно мутит, с тобой всегда так?

— Только, когда ты рядом. — Огрызнулась я. В самом деле, не рассказывать же ему правду. — Зато быть тобой сплошная благодать и отрада. Ноги-руки изодраны, все тело в синяках. Голова чешется. Ты гешем блох нигде не нахватался?

— Тебя вообще постоянно морозит, холодная как трехдневный труп.

— А у тебя патлы грязные в лицо лезут. Хоть бы подстригся, ты же представитель божьего храма!

— А у тебя…  — Охотник хмыкнул и пристыжено замолчал, сообразив, как глупо выглядит наша перепалка. — Я, вообще, что хотел спросить…

Ему явно было неудобно и стыдно, но дингир-ур все-таки себя пересилил.

— У тебя никогда не было галлюцинаций?… тогда может ли переход между мирами вызывать ненормальные зрительные или слуховые ощущения? — На одном духу выпалил он в ответ на мои поползшие вверх брови.

— Конкретизируй. — Это было одно из любимых словечек Хозяина.

Асеер горько вздохнул, растирая висок, стрельнул недоверчивым взглядом из-под сведенных бровей, и обреченно опустил голову.

Оказалось, что строгому внутреннему взгляду охотника уже который беру являлась некая прекрасная дева. В принципе, дингир-ур не имел ничего против периодических явлений прекрасных дев, но выше обозначенная особа беспрестанно ругалась, как пьяный погонщик, всячески угрожала и требовала, чтобы ее немедленно вернули законному владельцу. В конце концов, несчастный, измотанный придирками склочной девицы и небезосновательными подозрениями в умственном расстройстве, дингир-ур решил выбрать меньшее зло и обратился к нему за советом.

Просмеявшись, я смахнула слезу, и кратко поведала ему всю историю волшебного меча.

— Я слышал про живое оружие, обладающее высшим свободным разумом и магическими свойствами, но не думал, что такое на самом деле бывает. — Задумчиво произнес Асеер. — Тем более я не думал…

— Что оно добровольно выберет в хозяйки презренного игига?

— Неважно. В любом случае, это твое. — Охотник отстегнул ножны и протянул мне. — Все равно, я больше привык к своему оружию.

На мгновение его ладонь дрогнула и остановилась на полпути.

— Умбра, скажи, кто такой хозяин, про которого ты упоминала.

Я скривилась, одним мимолетным движением выхватила Стрекозу, швыряя в обратку его пояс. — Он мой создатель. Моя совесть, мой разум, моя воля. А я, его тень и следую любому его устремлению.

— А что будет, если ты откажешься подчиняться?

— Ничего не будет. И меня в том числе.

Рука непроизвольно дернулась, устремившись куда-то к сердцу. Давно заметила, что когда волнуюсь в этом теле, меня ужасно тянет залезть в левый нагрудный карман. В этот раз я не стала сдерживаться и извлекла наружу свернутый кусок ткани, оказавшийся старой отпоротой нашивкой. Черный треугольник, орел на фоне солнца. Странно. Я отогнула край рубахи. У меня на груди в обрамлении черного треугольника задумчиво ухмылялась морда белого волка. Если, это не нашивка Асеера, то тогда чья?

— Дай сюда. — Охрипшим от злости голосом приказал дингир-ур, вырывая у меня злополучный лоскуток. — Ты не имеешь права даже касаться ее этими грязными руками!

— Как знаешь, руки то твои. Кстати, знакомая птичка, где-то я ее уже видела.

— Это нашивка жреца Энмеркара. — Дингир-ур, затаив дыхание, уставился мне в глаза, ожидая какой-то реакции.

— Энмеркар… что-то не припоминаю. — Это было наглой, бессовестной ложью, потому что имя знаменитого охотника было известно каждому мало-мальски разумному игигу, а уж мне то и подавно.

— Наставник в храме Ниппура, лучший дингир-ур, который когда-либо рождался. Он был моим учителем и отцом. — Ледяным тоном подсказал мне Асеер. — Ты убила его пять лет назад.

— Всех разве упомнишь. — Это опять было неправдой. Проклятая память хранила каждое лицо, каждое имя…  а уж это и подавно.

В мое горло красноречиво уперлось острие меча.

— Это он тебя послал? Твой Хозяин?

— Да. — И, не дав времени на вынесение помилования, которое явственно прозвучало в его голосе, я безжалостно продолжила. — Но Хозяин не приказывал убивать твоего наставника, ему всего лишь была нужна одна вещица из его личной коллекции. Убийство было моей собственной инициативой. И, чтоб ты знал, я нисколько по этому поводу не сожалею.

— Тварь. Ненавижу! — От нахлынувшей ярости из уст охотника вырывалось змеиное шипение. Ненависть в голосе. Ненависть во взгляде. Ненависть, ненависть, ненависть. Он сжал рукоять меча с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

— Ну и чего ты ждешь, человек? — Я щелкнула по острию ногтем, отчего оружие отозвалось тихим протяжным стоном. Сердце начало наливаться привычной зудящей злобой. — Зрители могут расходиться, сеанса раскаянья не будет. Вы, люди, всегда считали себя лучше всех, выше всех. Остальные для вас — мусор под ногами. Пустые слова. Вы ничем не лучше! Что, не хочется рубить собственное горло чужой рукой? Решил подождать, пока снова станешь собой? Так я и знала, своя шкура дороже аморфной чести и жизни родного человека!