Тень великого колдуна - [115]

— К тому, что пару месяцев назад я видела человека в окне вот этой самой башни, а потом узнала, что все окна уже много лет замурованы. Теперь посмотри — снова сплошная стена, без намеков на амбразуру, если не считать пары прорех. Но через них не то чтобы человек, тощая кошка наружу не выглянет.

— Вижу. И что?

— А то, что стены башни, как и полагается, сложены из керамического кирпича, а окна замурованы силикатным. Из чего делают силикатный кирпич? Из кварцевого песка, извести и воды! Эти три элемента используются любителями для изготовления магических алтарей и прочего обрядного хлама благодаря своей дешевизне, доступности и высокой проводимости, но профессионалы высокого уровня предпочитают не связываться с силикатами. При высокой концентрации поля материалы этого ряда быстро разрушаются, а что самое неприятное — становятся абсолютно прозрачными, как стеклышко…

Асеер сделал мне знак замолчать, а другу руку поднес ко лбу. У него самого лицо стало похоже на кирпич, которого просит чья-то морда.

— То есть, возможно, в тот день в башне кто-то воспользовался порталом.

— Вероятность есть, но если бы…  эй, Асеер, подожди! Мы же еще… а, ладно, бес с тобой…

Я покачала головой, быстро проверила оружие, и по ходу сдернув со спинки кресла куртку, выбежала следом.

* * *

В отличие от окон двери никто замуровать не удосужился, забив их полусгнившими досками. Так что взлом бывшей городской тюрьмы прошел без сучка, задоринки, и, ввиду отсутствия прохожих, без свидетелей. Вероятно колдун попадал внутрь как-то иначе, но выяснять, как именно было некогда. Асеер несся впереди. Бесшумный, стремительный, опасный, словно моровая язва. Я двигалась чуть поодаль в кильватере разорванных паутин и растревоженных залежей пыли, за столько лет превратившейся в приличный слой пахотной земли, и все сильнее сомневалась в своем предположении. Уж больно девственно грязно все вокруг выглядело. Но тут Ассер неожиданно остановился, воздев ладонь в знак предостережения. Я послушно укоренилась рядом, обострив все свои органы чувств до предела. Охотник, как всегда, не ошибся. Над нами явно кто-то был. Не скрываясь и не заморочиваясь особой конспирацией. Время от времени раздавались шаркающие шаги, звон посуды или скрип двери. Количество и качество такого наглого противника внушало справедливые опасения.

Пока дингир-ур предавался размышлениям, я миновала Порог и проворно поднялась по лестнице. Последний этаж раньше, вероятно, отводился под нужды стражей и начальника тюрьмы, теперь он также сохранил респектабельный вид, радуя глаз свежевымытыми полами, ярким факельным освещением и длинным коридором между двумя рядами дверей, по которому как раз шествовал благообразный старичок с огромным медным тазом.

Тень недовольно качнулась, когда я вынырнула из тьмы и приставила к горлу ее хозяина кинжал. Дедок попытался ненавязчиво уйти в обморок, так что пришлось срочно подхватывать угрожающе булькнувший содержимым таз. В результате рука кинжалом дрогнула. Лезвие окрапилось брызгами подогретой воды и кровью. Порез был несерьезным и, видит небо, непреднамеренным, так что осудительный взгляд подоспевшего Асеера пропал даром. А вот кровопускание начало давать неплохие результаты, клиент даже не стал дожидаться вопросов, зачастив бодрым шепотом, как ретивый храмовник на образцово-показательной молитве.

— Они все в третьей по левой стороне комнате. Шестеро. Вооружены. С ними мальчишка. Курчавый, сегодня ночью привели. Больше никого нет. Пощадите, мне ничего не известно. У меня больная жена, четверо детей, двенадцать внуков, а в этом году умерла младшая дочь, оставив на нас еще трех сироток. Если бы не нужда…

Пришлось остановить жизнеописание, подтолкнув мученика к указанной двери.

— Как ты обычно входишь?

— Стучу.

— Стучи.

Изнутри послышались грузные шаги.

— Это ты, старая каракатица?

— Я, ваше благородство.

— Ну, залетай…

Вряд ли говорящий рассчитывал на такое доскональное толкование своих слов. Финалисты стремительного залета распределились в следующей последовательности: кипяток, таз, несчастный дед. Открывший дверь мужик кубарем откатился в сторону, приложившись затылком о стол, и затих, в полной мере прочувствовав силу образных выражений. На этот раз о площади покрытия медных тазов.

Их оставалось пятеро сильных, здоровых, спортивных, хорошо вооруженных наемников. Всего пятеро. Спустя несколько мгновений в комнате, не считая нас с охотником, из живых остались лишь удалившийся в обморок дед, всполошенная грохотом крыса и привязанный к креслу Тимхо. Дед все еще внушал мне подозрения. Я в раздумьях склонилась над ним, нервно перебирая пальцами рукояти кинжалов.

— Умбра, не нужно! Он хороший человек.

Я пришла примерно к такому же выводу, поэтому убрала оружие, и обернулась к мальчишке. Асеер уже перерезал веревки и теперь внимательно осматривал вяло вырывающегося Тима. Кучерявый бедокур выглядел необычно бледно, словно после излома тяжелой болезни. Голый по пояс, осунувшийся, с широкими окровавленными повязками на локтях. Но живой. Живой.

Только теперь я поняла, какую жуткую тяжесть таскала на себе все это время. Коленки задрожали, чуть не подогнувшись, в горле запершило. Следовало взять себя в руки, но они тряслись, как при хореи, да и вчерашняя буря в груди снова разбушевалась не на шутку. Мне было уже все равно. Я подковыляла ближе, обняла Тима и закрыла глаза, прижавшись щекой к его вихрастой макушке. Живой. Боги, как хорошо стоять и чувствовать, как бьется его сердце… как он недовольно ворочается… обхватывает меня руками и с жалостным всхлипом утыкается в мою куртку…