Тень великого человека. Загадка Старка Манро - [12]

– Прелесть! – вскричал он. – Да я в жизни не встречал девушек прекраснее, чем она!

– Мы собираемся пожениться, – добавил я.

Услышав эти слова, он замер и уставился на меня. Даже трубка выпала у него изо рта. Потом он поднял трубку и молча ушел. Я думал, что он вернется, но он уходил все дальше и дальше, низко склонив голову и не оборачиваясь, пока не скрылся вдалеке за одним из холмов.

Но забыть в тот день о Джиме мне было не суждено. Сначала кузина Эди засыпала меня вопросами о нем. Ее интересовало буквально все: каким он был в детстве, его сила, женщины, с которыми он мог быть знаком, и так далее. А потом я снова услышал о нем, но известие это было не из приятных.

Отец, вернувшись вечером домой, рассказал, что стряслось с бедным Джимом. Днем он сильно напился и отправился в Вестхаусские дюны, где стояли табором цыгане, чтобы подраться с их главным силачом, и отделал его так, что теперь неизвестно, доживет ли бедняга до утра. Отец встретил Джима на дороге, он был хмур как туча и зол как черт.

– Боже, Боже! – вздохнул старик. – Из него скорее выйдет хороший костолом, чем врач.

Выслушав рассказ отца, кузина Эди рассмеялась. И я засмеялся, потому что ей стало весело, хотя и не был уверен, что в этом есть что-то смешное.

Через три дня я в поисках отбившейся от стада овцы шел по холмам в сторону Корримьюра, когда встретил – кого бы вы думали? – самого Джима. Но теперь он не был похож на того прежнего доброго здоровяка, который на днях уплетал овсянку у нас на кухне. Грудь у него была раскрыта, на шее – ни воротничка, ни галстука, волосы всклокочены, лицо какое-то помятое, как у человека, который долго и много пил. В руках у него была ясеневая трость, и он молотил ею кусты у тропинки.

– Джим! – удивленно воскликнул я.

Он посмотрел на меня так, как иногда смотрел в школе, когда злое начало брало над ним верх, и он это понимал и радовался этому. Не сказав ни слова, он обошел меня стороной и пошел дальше, все так же размахивая своей палкой.

Нет, я не рассердился. Мне просто было его жаль, очень жаль, вот и все. Конечно, я не был слепцом и прекрасно понимал, что происходит. Он влюбился в Эди, и мысль о том, что она достанется мне, была для него невыносимой. Бедняга, что ему оставалось делать? На его месте и я, может быть, вел бы себя так же. В былые времена я бы ни за что не поверил, что такое может происходить с мужчиной из-за девушки, но теперь я разбирался в жизни намного лучше.

После этой встречи я две недели ничего не слышал о Джиме Хорскрофте, а потом наступил четверг, который изменил всю мою жизнь.

В тот день я проснулся рано и с ощущением радости, которое редко бывает таким отчетливым, когда утром только раскрываешь глаза. Вчера Эди была со мной приветливее, чем обычно, поэтому я ложился спать с мыслью о том, что, может быть, наконец мне удалось поймать радугу и что теперь она станет любить простого неотесанного Джока Калдера из Вест-инча по-настоящему, без притворства, без оглядки. Именно эта засевшая у меня в сердце мысль и подняла мое настроение с самого утра. Эди имела привычку выходить гулять с первыми петухами, и я подумал, что, если потороплюсь, то, может быть, еще успею застать ее дома.

Но я опоздал. Когда я подошел к ее двери, она была приоткрыта, а в комнате никого не было. Что ж, подумал я, по крайней мере я могу найти ее, и мы с ней вместе вернемся домой. С Корримьюрского холма видно всю округу, поэтому, захватив трость, я направился к нему. Утро было солнечным, но холодным, помню, море тогда сильно шумело, хотя ветра не было уже несколько дней. Я поднимался по извилистой тропинке, ведущей в гору по склону холма, вдыхая полной грудью чистый, свежий утренний воздух, и что-то напевал, пока, несколько запыхавшись, не добрался до зарослей утесника на вершине. Взглянув вниз на противоположную сторону, уходящую длинным покатым склоном вниз, я, как и ожидал, увидел кузину Эди. А еще я увидел Джима Хорскрофта, идущего с ней рядом.

Мне было их прекрасно видно, они же были слишком заняты друг другом, чтобы заметить меня. Она шла медленно, капризно склонив набок свою изящную головку, стараясь не смотреть в его сторону, и время от времени что-то говорила. Он шел рядом, не отрывая от нее глаз, и что-то взволнованно рассказывал, иногда в пылу разговора кивая головой. Потом, после каких-то его слов, она повернулась к нему, ласково положила ладонь ему на плечо, и он в тот же миг страстно обнял ее и стал осыпать поцелуями. От этой картины я словно онемел. Не в силах пошевелиться, я наблюдал за ними с высоты холма и чувствовал, как сердце мое наливается свинцом, а лицо каменеет. Она оплела рукой его шею, и я понял, что его поцелуи ей приятны не меньше, чем мои.

Потом он отпустил ее, и стало ясно, что так они попрощались. И действительно, пройди они еще шагов сто, их уже можно было бы увидеть из окон дома. Она медленно пошла дальше, пару раз обернулась и махнула рукой, он же остался на месте и смотрел, как она уходит. Дождавшись, пока она отойдет подальше, я пошел вниз. Но Джим был так увлечен своим занятием, что не услышал моих шагов и обернулся, лишь когда я был уже рядом.