Тень вечности - [9]

За последний год Искандер обзавелся не только мастерской, но и подержанной "Нивой". С утра он послал Диброва в магазин со списком продуктов, а сам за это же время сгонял к родителям и захватил с собой отца. - Старик нам не помешает, наоборот. Пока рыбачим, он и обед сготовит, и в саду покопается. До дачи было езды минут сорок. Вырвавшись на шоссе, Искандер разогнал "Ниву" до сотни, но почти сразу сбросил скорость - сверток с основной трассы не располагал к лихачеству. Когда-то недалеко от Султановых была и родительская дача Дибровых. Дорога знакомая. Да и без дачной жизни хватало более ранних воспоминаний, связанных с этими местами. На маленькой старой пристани часто брали лодку, переправлялись через Белую, входили в устье Дёмы и купались до мелкой дрожи в теплой темной воде. И рыбалка всегда здесь была замечательная. Владимир вспомнил Аксакова, который, описывая Дёму, утверждал, что ужение, как процесс, теряет на этой речке всякий смысл - не успеешь закинуть удочку, клюет. Сейчас, правда, не то. Понастроили заводов, рыбы стало мало. В самой Белой не то что стерлядь, лещи повывелись. А те, что выжили, воняют керосином. Отец Искандера, Талгат Садыкович, почему-то своей невозмутимостью напоминавший Диброву японского самурая, всю дорогу просидел молча, зато сам Искандер не замолкал ни на минуту. - Шоссе до аэропорта построили - мировая трасса. Можно гнать на предельной, лишь бы мотор выдержал. У вас в N-ске есть такое шоссе? - У нас хуже, - сознался Владимир. - То-то же! А природа! Это же красотища неописуемая! Смотри, какой лес. - Хороший лес, - соглашался Дибров. - Что ты мне все показываешь, я и без тебя тут каждое дерево знаю. - Уехал, - ворчал Искандер. - Эмигрировал. Что ты потерял в этой Сибири? Разве там есть такая природа? - Такой нет, есть другая. - А солнце, а воздух! - не отставал Искандер. Дибров облегченно вздохнул лишь тогда, когда вырулили к дачам и ухабы поумерили у Султанова дар красноречия. Двухэтажный домик стоял недалеко от воды - до Дёмы метров сто, не больше. Сад сильно разросся, яблони стали громадными, участок трудно узнать. Прежними остались только раскидистые ивы, далеко отстоящие друг от друга на обширном лугу между дачами и железной дорогой. Дибров вспомнил, как он проходил мимо этих ив в утреннем или вечернем тумане, когда луг и деревья приобретали неизъяснимую таинственность - сладко защемило сердце. "Ты об этом мечтал? - спросил сам себя Дибров. - Так пользуйся!" Он бестолково побродил по участку, сунулся помогать Талгату Садыковичу, но был отстранен от работы, как гость. На втором этаже посмотрел этюды Искандера, пока тот возился с машиной, и через полчаса был призван для похода на реку. Рыбалка, конечно, была придумана лишь как повод. Всерьез добычей рыбы никто заниматься не собирался, но так хорошо посидеть на берегу, посмотреть на медленно текущую воду, подумать, поговорить. Неожиданно клюнуло сразу, лишь только с обрывистого берега Дибров забросил в омуток снасть. Опять вспомнился Аксаков. Вытащив полосатого ерша величиной с указательный палец, Владимир вошел в азарт, который через двадцать минут угас сам собой - клев прекратился. Искандер за все это время, так и не размотав удочку, просто тихо сидел рядом. Вернулись ко вчерашнему разговору. - Думаешь, все дело в пайцзе Чингиса? - Скорее всего, нет, - Дибров нашел рогатинку и пристроил удилище на вечный прикол. - Важно узнать, что вообще произошло со всеми, кто был в экспедиции. Пока известно только об изменениях в судьбе Лазаревой и Шахрутдинова. Завтра к нему наведаемся. И еще мне не дает покоя мальчик. - Мальчишку надо поймать! - Еще чего, разве он заяц. Охоту на него устроим? - Запросто. Будем ходить вместе, но не рядом. Как только появится, я захожу с одной стороны, ты... - Ловко придумано. Еще ружье с собой возьми. - Я хотел как лучше, - обиделся Искандер. - А что это за Тома такая? - спросил Дибров, чтобы сменить тему. - У тебя на двери от нее записка. - Тома как Тома. Тоже художница, между прочим. А разве у вас девчонки в Сибири хорошие есть? - Искандер вновь сел на любимого конька. - Здесь у нас... - У нас, у нас, - передразнил Владимир. - Седина в бороду, а бес... - Нет у меня никакой бороды, - находчиво ответил Искандер. - Плохо растет. Такой вот совсем небородатый татарин. А девчонок наших обижаешь зря. Вспомни сам подруг юности - почти все повыскакивали замуж за иностранцев. Мы-то, дураки, их тогда не ценили. - Да? - удивился Дибров. - Точно, - Искандер стал загибать пальцы. - Люська в Штатах, двое детей уже. Светка в Германии. Потом, Валентину помнишь? Так вот она тут еле-еле в пединституте училась, вышла замуж за француза, уехала в Париж, окончила Сорбонну. Эльвира тоже в Париже, правда, замуж вышла по объявлению, но ведь устроилась. Если всех вспоминать, пальцев не хватит. Диброву пришлось согласиться, что их девчонок расхватали, как горячие булочки на базаре. На том и примирились. Неудачная рыбалка не испортила настроение. Ерша пришлось отпустить, толку от него никакого. Когда вернулись на дачу, Талгат Садыкович действительно приготовил ужин, нарвал с огорода зелени и даже расставил на столе тарелки. Искандер предупредил, чтобы отцу Дибров наливал поменьше - сердце. Но тот запротестовал и, заручившись обещанием, что матери ничего не скажут, хватил сто граммов залпом. В сгущающихся сумерках и деревья, и река преобразились. Кроны тополей на берегу размыли тени. Талгат Садыкович, выпив, стал вспоминать военную молодость. Диброву про войну слушать было скучно, но он согласно поддакивал и наливал, а потом проникся беседой и, желая что-то спросить, неожиданно для себя брякнул: - Солдат Талдыкович! Искандер только хрюкнул, подавливая смех, а Талгат Садыкович, похоже, так ничего и не заметил. Когда стемнело окончательно, все вдруг решили, что грех сидеть на веранде, надо искупаться. Владимир бухнулся в чернильно-черную воду, отплыл подальше - с обоих берегов небо почти закрывали ветки деревьев, оставляя узкий прогал лишь на самой середине реки, где кривой саблей воинов Чингиса блестел молодой месяц.