Тень Уробороса (Лицедеи) - [40]

И вот теперь, похоже, с Зилом приключилась какая-то беда. Максимилиан Антарес в приватном сообщении прислал неутешительные новости. Это заставило Агриппу отложить дела, обратиться в Епархию за разрешением покинуть Фауст и, наконец, прибыть на Эсеф.

Машина домчала священника до резиденции посла. Пусть она и находилась за пределами города Орвилл, столицы одноматерикового Эсефа, и была погружена в зелень первозданных джунглей, стоит ли говорить, что в округе трудно было бы найти хоть один вредоносный пэсарт? При видимой дикости усадьба и прилежащая территория была тщательно ухожена, что неудивительно: дипломат Антарес, посол Земли на Эсефе, был первым лицом этой планеты.

Агриппа задумчиво огляделся. Совсем недавно здесь ступала нога его сына… О, Всевышний! Что же случилось с тобой, мальчик мой?

Священник еще чувствовал слабые отголоски присутствия Зила. Все фаустяне в той или иной степени эмпаты, а Элинор был среди них, пожалуй, сильнейшим. Правда, мальчишка о том и не догадывался, считая, что это норма.

Основоположник религии Фауста, Александр-Кристиан Харрис, который жил во времена Завершающей войны, в своих долгих поисках нашел сведения о знаниях древних оританян — полностью исчезнувшей с лица Земли расы прародителей нынешних людей. Многие называли эту расу атлантами или «антарктами», но суть не менялась. Пращуры-духократы погибли в ледяной пустыне во время одного из глобальных катаклизмов прошлого. Их немногие крохи успели рассеяться по планете и сохранить малую толику своей культуры, не до конца задавленные новой, техногенной и воинственной, цивилизацией. Именно знания жителей загадочного Оритана и легли в основу учения монахов Фауста.

Биокиборг-садовник, обрабатывавший приусадебный участок, выпрямился над грядками и уставился на священника пустыми глазами. Агриппа еще раз подивился: все, скольких он видел, «синты» из обслуги Антареса выглядели классически бездушными болванчиками.

— Здравствуй, — просто сказал Агриппа.

— Здравствуй, — монотонно ответил садовник. — Чем могу быть полезен, господин?

— Где могу я найти вашего хозяина?

— Господин Антарес сейчас на пляже. Он ждет обеда.

— Как мне отыскать пляж?

— Идите по этой тропинке, она выведет вас, — «синт» равнодушно махнул рукой в сторону парка.

Деревья темно-зеленой аркой смыкались над выложенной «диким» камнем тропой. Где-то вверху многочисленная птичья братия устраивала шумную возню, сопровождаемую чириканьем, визгами и трепетом крылышек.

Священник по привычке заложил руки в широкие рукава темно-лиловой мантии. Жара, равно как и холод, не смущала его. Он просто не замечал капризов погоды.

Наконец за стволами деревьев сверкнула жизнерадостная бирюза. Фауст, несмотря на дождливость, не имел на своей поверхности бассейнов морей и океанов: он был испещрен многочисленными руслами бурных и мутных речушек.

Океан Эсефа прекрасен. Величавые и неторопливые волны тревожат его голубовато-зеленую гладь и аккуратно, будто следуя некоему придворному этикету, накатываются на песчаный берег. Пернатые морские твари с пронзительными криками парят над поверхностью и вместе с теплым солоноватым ветром взмывают в поднебесье.

Что же здесь, в этом Эдеме, пришлось не по душе воспитаннику Агриппы? Что случилось с Элинором? Какой змей укусил его?

Посол возлежал в шезлонге, подставляя бледное тощее тело под ласковые солнечные лучи.

Облаченный в темно-лиловую сутану, по песку шагал худощавый мужчина, чем-то похожий на хищную птицу. Крупный загнутый нос, гигантский в профиль и тонкий анфас. Небольшие умные глаза смотрят из-под нависающих надбровий. Губы, сжатые в ниточку, говорят о строгости и аскетизме, что лишь подтверждают манеры — на ходу он прячет кисти рук в широких обшлагах рукавов, невзирая на жару и на неуместность подобного одеяния на пляже.

— Извините, господин Антарес, что помешал вашему отдыху, — визитер присел на соседний шезлонг.

Посол окинул его взглядом. Да… Если на Фаусте Агриппе было самое место и время, то здесь, среди всего этого витального великолепия, бледно-серый монах в лиловом балахоне выглядел призраком.

— Чепуха, я вас ждал, Агриппа. Ситуация с вашим воспитанником немного вышла из-под контроля. Вы уже что-нибудь слышали об этом?

Монах покачал головой. В глазах его была затаенная тревога. Похоже, Агриппа не кривил душой, когда четыре года назад говорил о своей привязанности к воспитаннику…

— Абсолютно ничего не слышал, господин Агриппа. И сильно обеспокоен. Я надеюсь, вы расскажете мне все?

— Все не знает даже ваш непосредственный начальник, святой отец, — Антарес вкрадчиво и нехорошо хохотнул, но Агриппа не изменился в лице и спокойно перенес богохульство собеседника. — Этот гаденыш наделал много глупостей.

— Зил?! Отчего — «гаденыш» и что значит — глупостей? — святой отец встревожился еще больше.

— В том числе и ту, о чем вы сейчас подумали, — и снова тот же смешок со стороны посла. — Мы брали его не для того, чтобы он лез не свои дела, соблазнял своими «хорошенькими» глазками жен хозяев и кусал те руки, что кормят его… А произошло именно это.

Антарес поднялся, натянул майку и шорты. Ему не хотелось выглядеть более бледным, чем редко видевший солнце священник. Но Агриппа и не смотрел на него. Он растерянно перебирал складки своей рясы: