Тень Уробороса (Лицедеи) - [24]

— Полина?! Что ты здесь делаешь?

Ах, это было так похоже на сюжет книги, которую недавно, чтобы скоротать время, администратор читал на рабочем месте! До чего смешны люди — и не только в книгах и стерео! Как забавно наблюдать за их мелодрамами!

Ни слова не добавив, Полина шагнула к мужу и влепила ему пощечину, от которой тот даже покачнулся:

— Кобель!

После этого она круто развернулась и понеслась к лифту, оттолкнув с дороги администратора.

— Полина! — крикнул вслед проштрафившийся Валентин. — Поля! Прости меня!

Уходя вслед за посетительницей, смеющийся в душе биокиборг успел заметить, как кукольная любовница ухватила гиганта за руку и дернула к себе, не позволяя броситься вдогонку.

* * *

Полина стояла с каменным лицом. Валентин покорно смотрел на нее с высоты своего роста. Дядюшка Сяо переводил взгляд с одного хозяина на другого и слабо повиливал хвостом.

Робот ничего не понимал в происходящем. Некоторые эмоции — в частности, привязанность к тем, с кем прожил уже достаточно много времени — ему чужды не были, но в человеческих взаимоотношениях он разбирался слабо.

Вернувшись час назад, хозяйка велела ему собрать все вещи господина и выставить в холле. Похоже, хозяева собрались в поездку. Без малейшего промедления робот выполнил приказ. А вот далее произошло странное.

Приехавший Валентин первым делом бросился к ней, они разговаривали на повышенных тонах, чего никогда за ними не водилось. Теперь оба стояли по обе стороны от чемоданов господина почти на пороге, в холле.

— Дядюшка Сяо! Деактивация! — вдруг приказала Полина.

Робот лег и отключился.

— Теперь есть все, что нам нужно, — повернувшись к мужу, сказала Буш-Яновская.

Тот улыбнулся:

— Ну все, что ли? Спасибо, Полюшка, выручаешь! Что бы я без тебя делал?

Она досадливо фыркнула, раздувая рыжую челку и отворачиваясь:

— Влепила бы я тебе еще раз затрещину, да уж иди!

— За последнее время я только и получаю, что затрещины… — Валентин пожал плечами, а серые глаза его смеялись.

— Кобелем родился, кобелем и помрешь, прости меня Фанни… Правильный облик ты тогда выбрал, это и есть, знаешь ли, твоя истинная сущность! Иди, Сэндэл ждет! Справишься с чемоданами, или помочь?

Он засмеялся и оценивающе оглядел свои необъятные плечи:

— А что — выгляжу внушительно! Справлюсь! Разрешишь облобызать ручку или снова оплеухой попотчуешь?

Полина закатила глаза, но потом не выдержала и тоже рассмеялась. От души.

— Да иди уже, иди! У меня дел невпроворот, а я тут с тобой время трачу!

Валентин подхватил вещи:

— Да, кстати… Я не знал, что Файка такая ржачная, когда пьяная. Жив останусь — я ей обязательно ту вашу текиловую попойку припомню! А что передать Сэндэл?

Буш-Яновская положила руку на сканер, и двери разъехались:

— Сэндэл от меня передай… ну, придумай там что-нибудь повеселее. Горячий и пламенный Антаресу, например. Или нет! Скажи, что я едва ее узнала…

— Я — тоже, — бывший супруг протиснулся наружу, кряхтя и подталкивая коленом тяжелые чемоданы. — Едва узнал Хвастушку Сэндэл. А ведь, можно сказать, на руках ее нянчил! Чудеса… эт самое… пластической хирургии…

Полина подавила улыбку, наблюдая за неуклюжими движениями человека, явно еще не привыкшего к своему телу:

— Удачи тебе, «эт самое»! Привыкай к мускулам, бродяга! — она приподняла миниатюрную руку и многозначительно пощупала свой бицепс.

— Всем нам теперь удача нужна… — Валя посерьезнел, кивнул, спустился по ступенькам и направился по дороге к стоявшему за воротами автомобилю Сэндэл.

Выйдя на веранду, Полина провожала взглядом машину до тех пор, пока та не скрылась за поворотом, и бессознательно мяла пальцами листики обвивающих колонночки кустов дикой розы.

9. «Дельфины» Черного моря

Сочи, по прошествии нескольких дней, июнь 1001 года

Дик Лоутон не знал одного: что я в Сочи по вечерам должна была петь в одном из ресторанов. В качестве разминки перед более поздними набегами на казино, где мне предстояло разыгрывать из себя одну из «гремучек» (по классификации моего любезного малыша Кармезана). А что? Мне нравился и такой способ облегчения кошельков некоторых зажравшихся сволочей! Ничем не хуже, чем сидеть в Управлении на окладе, собранном с налогов. Как говорили наши древние предки, «деньги не пахнут». А уж они толк в «презренном металле» знали!

В общем, у меня был контракт, и аннулировать его я не могла. Моя певческая деятельность не шла вразрез с планами Лоутона, поэтому возражать американец не стал. Я все равно была у него на виду. И куда мне бежать? Навстречу Карцеру?

Мне давно хотелось провернуть одну штучку с исполнением своей коронной песенки. Вообще мой тембр — альт, как и у матери. Но эта песенка требовала надсадной хрипотцы, и я не могла ее достигнуть. Однажды нарочно простудилась. Но, черт возьми, потом не могла говорить три дня. И вот теперь мне удалось выловить в Сочи одного приятеля, который знал все эти премудрости и был в состоянии обучить меня правильному «расщеплению связок». На нашем сленге — «скримингу».

Я непрофессиональная певица. Точнее… как бы это сказать? Я профессиональнее многих нынешних певиц, но не оканчивала никаких специальных учебных заведений. Меня обучала мама в домашних условиях с пяти лет — то есть, с момента, когда меня забрали из инкубатора. А оттуда меня забрали позже, чем всех остальных детей. То ли родители совсем забыли о моем существовании за своей работой, то ли в свете того, что я вытворяла с нянечками-биокиборгами, боялись приводить домой подобного питекантропообразного неандерталеныша. Мама, Ефимия Паллада, до своей трагической гибели по праву считалась золотым голосом московской оперы. Частично ее способности передались по наследству мне. Увы, но я с детства не обладала усидчивостью, необходимой в музыкальном ремесле…