Тень Уробороса. Фарс - [126]

— Нельзя. ОПКР не отдаст нам Инкубатор. Да и наши не захотят еще одну головную боль. Нам и Лаборатории хватает.

— Ну конечно! О людях думают в последнюю очередь!

— Слушай, ты, «людь»! Меня твое нытье достало! — (и еще мне очень надоело участвовать в демагогии, на которую сегодня так и прорывало окружающих: день, что ли, такой?). — Ты офицер Управления, а это — наша работа. Не нравится, не справляешься — уходи.

— Я следую логике…

— Вот станешь Президентом Содружества — и следуй сколько хочешь. А сейчас ты меня утомил. Поэтому — будь добр, заткнись!

Пит, хвала небу, заткнулся.

Нянечки-«синты» в инкубаторе были сделаны по женскому образцу и одному типу: почти двухметровые спортивные красавицы с милыми улыбчивыми личиками, на которых раз и навсегда было запечатлено выражение лика Сикстинской Мадонны Рафаэля.

Нас встретили профессор-генетик Реджинальд Слэйтер, он же, по совместительству, главный директор инкубатора, и педиатр, которую я вначале заподозрил в принадлежности к биокиборгам, но, приглядевшись повнимательнее, удостоверился, что Дайана Грейт — человек. Видимо, приклеенная улыбка Сикстинской Мадонны была издержкой ее нелегкой профессии.

Нам с Питом выдали инкубаторские униформы, в которых мы стали похожи на вывалянных в муке пингвинов. Так выглядели и профессор с педиатром, так выглядел и прочий обслуживающий персонал — кроме роботов и андроидов, которые никогда не покидали стен репроцентра.

— Так, и что, есть какие-то изменения, док? — спросил я, послушно переодеваясь.

— Никаких… — обреченно развел руками Слэйтер. — Проходите в лабораторию.

Вот насмешка судьбы: за одни сутки я уже успел побывать в двух лабораториях, причем почти по одному поводу — проблема с уродами…

Сразу оговорюсь: то, что в народе называют пробирками, выглядит как довольно вместительные округлые «аквариумы», унизанные различного вида и толщины трубками и проводами, которые тянутся к главной машине — собственно Инкубатору. Этих прямоугольных ванночек-аквариумов в лаборатории сотни, каждая имеет свой идентификационный номер. Разделяются они на секции: в зависимости от стадии развития зародыша.

В «пробирках» слева от Инкубатора видна лишь мутноватая жидкость, тогда как справа в бледно-розовых коконах плавают, дрыгая конечностями, почти готовые к извлечению сформировавшиеся младенцы. Конечно, разглядеть их сквозь стенки «плаценты» невооруженным глазом практически невозможно, однако очертания телец угадываются темными пятнышками.

Я с трудом представлял себе, что в прежние времена бедные женщины были вынуждены таскать такой «аквариум» в своей брюшной полости. Сегодня это было бы расценено ими как тяжкая расплата за какое-нибудь преступление, а тогда размножаться иначе не умели. Да, и еще… Меня даже прошиб холодный пот: ведь плод должен был выйти наружу, раздвигая кости таза и причиняя несчастным несусветную боль!

Гм… лучше бы я не задумывался над такими глобальными вопросами, иначе мне просто становится стыдно за человеческий род — что не нашелся еще в те времена свой профессор Муравский, который облегчил бы участь женщин Древней Земли…

— Это резервный блок Инкубатора, — пояснил профессор Слэйтер. — Мы не отключаем его, пока дети не сформировались до конца. Они здоровы. А вот прием новых клиентов нами пока отменен. До выяснения обстоятельств. Надеюсь, нам удастся установить причину сбоев до того, как все это пронюхает пресса…

— Ничего не могу обещать, — ответил я, разглядывая крайний правый «аквариум» с особо шустрым пациентом — если верить машине, высвечивающей данные плода, пацаном в возрасте тридцати девяти недель и девятнадцати дней, весом три килограмма семьсот граммов пятнадцать миллиграммов. Он так пинал ногой стенку своего вместилища, что «пробирка» содрогалась. А ведь, оказывается, «аквариум» сделан из какого-то упругого, как каучук, вещества, абсолютно прозрачного и явно очень надежного.

Проследив за выражением моего лица, профессор подтвердил:

— Да. Ванна рассчитана даже на случай падения. Внутри нее еще несколько невидимых глазу защитных прослоек. Все это максимально приближено к естественной анатомии женской матки во время беременности. А прежде, в первых Инкубаторах, ванны были сделаны из обычного полугибкого пластика…

Я не удержался, поморщился и перевел разговор на менее неприятную тему:

— С чего все это началось?

Профессор промокнул лоб гигроскопичной салфеткой, потом подвел нас к отдельно стоявшим восемнадцати «аквариумам». Они все еще обрабатывались отдельной машиной и выглядели в точности так же, как и все остальные. Пит с любопытством прилип к стеклу, но был разочарован. Единственное, что можно было разглядеть внутри, так это присоединенные к шлангам и трубкам шарообразные комочки размерами от чуть больше куриного до чуть меньше страусиного яйца.

— Просто так этого не увидеть, — сказал Слэйтер, вызывая развертку голограммы. Нам с Питером не помогло и это. Похоже, только взгляд специалиста смог бы уловить разницу между эмбрионом нормальным и эмбрионом с патологиями. — Этому уже почти семнадцать недель. Тот самый сиамский близнец. Первый из всех мутантов… — он тронул какой-то сенсор.