Тень улитки - [28]

В самом деле, на площадь перед Управлением въехала непривычно шикарная машина из тех, что Алевтина видела только в кино из чужой шикарной жизни. Вся черно-перламутровая с ослепительно блестящей никелированной отделкой и затененными окнами. Двигалась она мягко и бесшумно, будто на воздушной подушке. Даже странно, что ее приближение было услышано. Впрочем, Алевтина тут же поняла, что услышала автобус, движущийся следом за лимузином. Тоже необычного вида. И таких в поселке не было.

— Странно, — покачала головой Алевтина, — подойди, посмотри, — позвала она Переца. — Похоже, что с Материка. У нас таких не водится.

Перец подошел.

— Да, не наши, — подтвердил он, — может, начальство какое? Но почему без предупреждения?

— Не нравится мне это, — призналась Алевтина.

— А чего нам бояться, — пожал плечами Перец. — У нас все в порядке — взяли уверенный курс на нормальную творческую работу.

— Начальства всегда надо опасаться… Это с твоей, с нашей точки зрения нормальная работа, — тяжко вздохнула Алевтина. — А что по этому поводу думает начальство — неизвестно. И чем оно выше, тем непознаваемей… Сам, наверное, помнишь предыдущего директора…

— Не помню, — не согласился Перец. — Только один раз слышал… По чужому телефону… Ну, и приказы читал…

— Понял? — подняла вверх брови Алевтина.

— Нет, не понял.

— Вот, то-то и оно. А ты всем понятен, и это в корне противоречит прежнему Порядку…

— Но, вроде, у них там, на Материке, тоже какой-то Новый Порядок.

— Новый — совсем не обязательно твой! — предупредила опытная Алевтина. — Вообще, сомнительно, чтобы где-то сам собой установился твой порядок.

— Но здесь же установился, — улыбнулся Перец.

— Да не установился, пусик, а только, пошатываясь, делает первые шаги… А вот далеко ли он уйдет?.. — голос ее звучал грустно и серьезно. И Перец понял, что, в сущности, она права. Он был опьянен энтузиазмом разрушения и созидания, а может, попросту, властью, которой раньше никогда не имел, даже по мелочам. Но разве без этого опьянения можно вообще творить? Творят только оптимисты, которые не бывают трезвыми. В широком смысле слова. Он всегда хотел быть оптимистом, только жизнь не позволяла. Хотя, с другой стороны, разве пессимист мог заниматься исследованием женской прозы ханьского периода?..

— Они выходят! — обратила внимание Алевтина.

Действительно, лимузин остановился. Через несколько секунд остановился и автобус. Из автобуса вышли два дюжих парня, будто надутые изнутри — так округло и упруго выглядели их мощные фигуры. Черные костюмы, черные рубашки, бритые наголо белые головы…

Парни окинули бдительным взором окрестности и, подойдя к лимузину, с двух сторон открыли задние дверцы. Из лимузина в разные стороны вышли еще двое мужчин. Они выглядели более по-человечески. По крайней мере, в из фигурах были заметны индивидуальные особенности: один — долговязый и худощавый, постарше возрастом, второй — среднего роста, плотный. При этом сразу обнаруживалось, что он здесь главный — по повороту туловища, по посадке головы, по неторопливой значительности движений.

Из автобуса вышло еще около двух десятков чернокостюмных, бритоголовых, накачанных близнецов. Они образовали вокруг пассажиров лимузина каре, и вся процессия двинулась к входу в Управление.

— Похоже, очень большое начальство, — почему-то шепотом сделала вывод Алевтина. — Ишь, как охраняют… Министр какой-нибудь… Но, действительно, почему без предупреждения?..

— Скоро узнаем, — пообещал Перец. Он был совершенно спокоен. Да и что, право, волноваться. Он на своем рабочем месте. Хозяин здесь. Прибыли не головорезы какие-то, а, по виду, вполне приличные люди.

Алевтина машинально оправила на себе платье, глянула в зеркало, чуть тронула рукой прическу.

— Ты бы сел в кресло, пусик, — посоветовала она, — так солидней. Лицо, да и голова, кстати, Управления должно выглядеть солидно.

Перец послушно сел в кресло. Алевтине всякие официальные протоколы известны лучше. Мельком глянул на лист с планом действий на текущий день. Этому плану сегодня явно не везет. То озеро, то неожиданный визит…

Хлопнула дверь в приемной. Послышались тяжелые шаги, странно ойкнула секретарша, реплика ее осталась неразборчивой. Резко распахнулась дверь в директорский кабинет. В проеме, полностью его загородив, появились две черные бритоголовые фигуры. Они шагнули в кабинет и, как локаторами, повели головами по сторонам. Вблизи эти парни выглядели весьма устрашающе. И не только из-за неправдоподобно громадных туловищ с явными признаками всесокрушающей силы, но и из-за хозяйской манеры их поведения. Они словно бы не замечали хозяев кабинета.

Видимо, убедившись в безопасности помещения, фигуры раздвинулись в стороны, как створки раздвижной двери, и из-за их спин появился коренастый мужчина в шикарном синем костюме, ладно на нем сидевшем, в белой, даже ослепительно белоснежной рубашке с галстуком-бабочкой. Лицо его было исполнено ощущением собственной значительности.

— О-ой, Тузик! — обомлела Алевтина.

— Не Тузик, Аля, а Туз Селиванович! — поправил просочившийся следом в кабинет долговязый спутник в шикарном сером костюме в черную с проблеском полосочку и в рубашке с черным классическим галстуком, в котором поблескивала бриллиантовая булавка.