Тень свободы - [15]

– Ты имеешь в виду, что они задаются вопросом, что именно папа мог делать там, имеет ли какое-то отношение к тамошним событиям и ответственен ли за взрывы или нет, не так ли?

– Я думаю, что можно сказать и так, – согласился Жерве.

– Тогда, боюсь, ничем не могу тебя порадовать, – слегка насмешливо заявила она. – Ты же знаешь, папа серьёзно относится к режиму секретности. И он всегда боялся поставить меня в неудобное положение, дав информации, о доступе к которой офицер королевы обязан поставить в известность УРФ. Если бы папа собирался что-то сотворить, то со мной не стал бы это обсуждать – и уж совершенно  определённо не перед тем как сделать это. И уж тем более, не пришлёт с оказией весточку, где этак небрежно упомянёт: «Да, кстати, я тут решил заскочить на Мезу и сбросить на городской парк атомную бомбу».

Весёлость постепенно исчезла с её лица.

– Хелен, я не думаю, что кто-то считает, что ты намеренно «утаиваешь» важную для понимания ситуации информацию. И я уверен, что все также вполне осознают, что твоему отцу не придёт в голову отправить тебе сообщение с данными о секретных операциях, чьи бы они не были – его личные, «Баллрума» или Факела. Скорее, они ждут... впечатления от первого лица, я думаю, тебе есть что сказать.

– И в этом отношении я мало чего могу добавить, – сказала она более спокойным тоном.– Я имею в виду, сверх того, что им уже известно. Этот разоблачитель – Яэль Андервуд – некоторое время назад проделал чертовски хорошую работу по отправке его прикрытия псу под хвост, заодно прикрепив ему на спину большущую мишень. Тем не менее, большинство обнародованных Андервудом фактов истинны и я сомневаюсь, что могу добавить что-то существенное к его истории. Вкратце – с тех пор, как отец после той первой стычки с «Рабсилой» ушёл в отставку, он стал плотно работать с «Баллрумом». Он никогда не делал тайны ни из этого, а также из причин, по которым вообще связался Факелом, начиная с момента как тот стал свободным. Он – больше аналитик, нежели специалист «по прямому воздействию», хотя я не сомневаюсь, что он время от времени помогает «Баллруму» в планировании их операций. Я не хочу сказать, что он не способен, когда считает это уместным, к несколько более… практическим действиям, потому что он чертовски хорош и в этом. Но я думаю, большинство понимает, что это не совсем то, что можно назвать «профильным использованием» его талантов. Конечно, если кто-то угрожает дорогим для него людям, то «теоретик» мгновенно оборачивается очень умелым практиком.

Она, сделав паузу, в упор посмотрела через стол в глаза Жерве и Хельги и пожала плечами.

– Также, начиная с того дела с Принцессой Рут, он довольно близко знаком с членами королевских семей, хотя, с тех пор как Берри стала королевой, в основном все его интересы сосредоточены на Факеле и Системе Конго. А ещё он и…, – запинка была еле заметной и едва ли кто-то, кто не знал Хелен столь же хорошо как Жерве, смог бы понять, что та начала говорить не совсем то, что собиралась изначально, – факельцы действительно не упускали ни единой возможности  отомстить Мезе. Черт, да Факел вообще объявил им войну! И давайте не будем забывать, что именно пять месяцев назад  те ублюдки пытались сотворить с планетой.

– Так что в заявлениях Мезы, на первый взгляд, есть определённая правдоподобность. Отец люто ненавидит «Рабсилу» – та не раз пыталась убить его и меня, и Берри, и Кэти – и я не сомневаюсь в его реакции, узнай он, что молодчики «Рабсилы» затевают какую-то пакость в адрес Факела. Поверьте, если бы он увидел, что всё идёт к этому, то сделал бы всё возможное, чтобы предотвратить её. Но он не пошёл бы по пути террора. Даже если бы понимал, что ничто иное не сработает – он провёл достаточно много времени рядом с Кэти, чтобы знать точно, насколько крайне неудачным с политической точки зрения что-то вроде этого может стать – не только для Факела, но и для всего движения за запрет института генетического рабства.

– Что, даже в том случае, если эта «пакость» заключалась бы в прямом нападении на Факел? – Спокойным тоном задала вопрос  Хельга и Хелен повернулась к ней. – Я имею в виду, что если бы он узнал о нападении и не знал, что адмирал Розак в состоянии отразить его? Если он вообразил, что твоей сестре и всем его друзьям на Факеле грозит неминуемая смерть?

– Ни за что, – Хелен уверенно покачала головой. – Папе такое и в голову не придёт. О, я не утверждаю, что он позже не заставил бы Мезу и «Рабсилу», в случае если бы тем удалось задуманное, стократно оплатить этот долг, но он не стал бы это делать раньше, чем узнал бы результаты. И точно не стал бы мстить гражданским, даже если мезанцам удалось бы превратить Факел в безжизненный шар. Нет, на такое он никогда не пойдёт.

– Горе и ненависть могут толкнуть человека на ужасные вещи, – мягко заметил Жерве и был ошарашен коротким смешком Хелен.

– Гвен, думай, что говоришь. Помнишь, что произошло со мной на Старой Земле? Или что произошло с моей мамой? Да и то, как я познакомилась с Берри и Ларсом? Но папа очень… управляемое оружие, Гвен. Он абсолютно чётко определяет цель акции и столь же  хорош в минимизации сопутствующего ущерба. Кроме того, сбросить атомную бомбу на парк? Парк, полный детей? – Она покачала головой. – Только через его труп. Или, точнее, он сделал бы трупом того, кто счёл бы это хорошей идеей! Я не хочу сказать, что мой папа - святой, потому что это не так. Я люблю его, но никто, кто знает его, никогда не станет утверждать, что он - ангел. А если и ангел, то – ангел мести, чей нимб покрыт копотью сгоревших душ его врагов. И я могу представить, что его не сильно взволнует трогательная ранимость кучки мезанских работорговцев. Я могу даже представить его использующим ядерную бомбу против некой конкретной цели, цели такого рода, когда в атомном грибе не гибнут бесчисленные гражданские лица. Но ни как в этом случае. Никогда в парке.